Петербургские поляки в городском фольклоре. Мистические тайны, предсказания, легенды, предания и исторические анекдоты

Синдаловский Наум Александрович

Ф. В. Булгарин

В Петербург Булгарин приехал в 1819 году из Варшавы. В 1822 году начал издательскую деятельность, а с 1825 года совместно с Николаем Гречем начал издавать частную литературно-политическую газету исключительно реакционного толка «Северная пчела», которую Николай I в минуты откровенности называл «моя газета».

Булгарин был неплохим журналистом, но в литературной среде его презирали за беспринципность и сотрудничество с властями. В России это всегда отдавало дурным запахом. Рассказывают, как во время одного магнетического сеанса, до которых был весьма охоч тогдашний Петербург, некая ясновидящая вдруг прервала свои ответы на вопросы и, задыхаясь от волнения,

проговорила: «Остановите, не впускайте! Сюда по лестнице подымается дурной, нехороший человек… У него железный ключ в кармане… Мне тяжело! Мне больно! Не пускайте, не пускайте!». Вдруг дверь с шумом распахнулась, и в залу влетел, запыхавшись, опоздавший к началу сеанса Булгарин. Публика взорвалась от хохота. «Фаддей! У тебя есть ключ в кармане?» – спросил его присутствовавший здесь Греч. «Конечно, – ответил Булгарин, – ключ от моего кабинета у меня в кармане». И Фаддей Венедиктович вытащил из кармана большой железный ключ. Публика замерла и оцепенела. Тут же нашлись несколько человек, которые попросили Булгарина удалиться.

Если это не было заранее подготовленной мистификацией, то этот эпизод неплохо характеризует отношение петербуржцев к Булгарину.

Редакция «Северной пчелы» находилась на Мойке, в доме № 92, принадлежавшем Гречу. Здесь же размещалась и типография. Дом был открытым для всего, как тогда говорили, театрального, художественного и литературного мира Петербурга. Особенно многолюдны были «четверги», устраиваемые Гречем. В историю петербургской культуры дом вошел под именем «Гречев дом».

Николай Иванович Греч, в отличие от своего соиздателя, никогда не опускался до откровенного «литературного разбоя». Со многими собратьями по перу, в том числе с Пушкиным, он оставался корректен и сумел сохранить дружеские отношения.

Острие демократической критики в основном было направлено на Булгарина. Следы этой борьбы сохранились в фольклоре. Однажды в Никольском соборе, во время отпевания писателя Н. А. Полевого, Булгарин хотел ухватиться за ручку гроба. Но актер В. А. Каратыгин оттолкнул его, сказав при этом один из знаменитых своих каламбуров: «Уж ты довольно поносил его при жизни».

С легкой руки Пушкина, Булгарина называли Видоком, по имени знаменитого французского сыщика. Известен анекдотический случай, когда в газетах было объявлено о продаже в книжных лавках литографированного портрета этого пресловутого француза. Некоторое время покупателям выдавалось изображение Булгарина.

Из истории известно, как прадед Пушкина Ганнибал появился в России. Русский посланник в Константинополе Савва Рагузинский в 1705 или 1706 году прислал приобретенного им на рынке рабов ребенка в подарок Петру I. Правда, в пушкинском Петербурге бытовала злая легенда о том, что Ганнибал был куплен Петром у пьяного английского матроса за бутылку рома. Известно, что эта легенда стала предметом яростного ожесточенного литературного спора между Пушкиным и Булгариным. В ответ на бесцеремонный выпад последнего Пушкин ответил стихами, в которых вывел этого литературного фискала и доносчика под именем Видока Фиглярина. Все в этом прозвище было убийственным. Имя полностью совпадало с фамилией французского сыщика Эжена Франсуа Видока, а фамилия была умело произведена от фигляра, то есть грубого, жалкого шута и по созвучию полностью соотносилась с фамилией Булгарина.

Решил Фиглярин, сидя дома,Что черный дед мой ГаннибалБыл куплен за бутылку ромаИ в руки шкипера попал.

Этот пушкинский post sсriptum к стихотворению «Моя родословная» заканчивается издевательской строфой:

Решил Фиглярин вдохновенный:Я во дворянстве мещанин.Что ж он в семье своей почтенной?Он?.. он в Мещанской дворянин.

Из уст в уста в Петербурге передавали анекдоты о Булгарине. Вот только некоторые из них. Булгарин опубликовал в «Северной пчеле» балладу графини Ростопчиной «Насильный брак». Как стало понятно вдумчивому читателю, фигурирующий в балладе барон – это Россия, а насильно взятая жена – это Польша. Вышел большой шум. Николай I готов был запретить Булгарину издание газеты. Шеф жандармов Орлов пытался объяснить царю, что Булгарин не понял заложенного

в стихах тайного смысла, на что Николай сказал: «Если он не виноват как поляк, то виноват как дурак». Другой анекдот рассказывает о Булгарине как об авторе, написавшем пьесу «Шхуна Нюарлеби». «Шхуна – это судно», – сказал актер Григорьев. «А нюарлеби?» – «А это то, что в судне». И еще один анекдот: Булгарин просит Греча предложить его в члены Английского клуба. На выборах члены клуба Булгарина забаллотировали. Еще не зная этого, Булгарин спросил Греча: «Ну как, я прошел?» – «Как же, единогласно! – ответил Николай Иванович. – В твою пользу был лишь один мой голос, все же прочие положили тебе черные шары».

Со временем сарказм писательской братии по отношению к Булгарину смягчился, а после смерти литератора и вообще превратился в легкую иронию. Рассказывают, что однажды в Пушкинский Дом пришел бедно одетый старик с просьбой помочь ему. «Кто же вы?» – вежливо спросили его. «Я тесно связан с Александром Сергеевичем Пушкиным». – «Каким же образом?» – «Я являюсь праправнуком Фаддея Булгарина», – нимало не смущаясь, ответил тот.

Упомянутый в пушкинской эпиграмме на Булгарина Осип-Юлиан Иванович Сенковский (J'ozef Julian Sekowski), более известен в литературном мире по литературному псевдониму Барон Брамбеус. Он принадлежал к старинному польскому роду. В XVII веке один из его предков, поэт Матвей Казимир Сарбевский, был прозван «новым Горацием». Сам Осип Иванович был исключительно плодотворным и широко известным писателем, пользовавшимся оглушительным успехом у читателей. Он был основателем первого русского массового журнала «Библиотека для чтения» и членом-корреспондентом Императорской Академии наук. Дом Сенковского слыл одним из культурных центров Петербурга и славился своими музыкальными вечерами. Между тем он сам предсказал свою посмертную жизнь. В одном из писем сотруднице своего журнала Сенковский писал: «Моя преждевременная смерть была бы очень выгодна для меня… я знаю это и чувствую также, что если проживу дольше, если дотяну до старости, всё это изотрется, завянет, обесцветится, пропадет безвозвратно». Так оно и случилось. Имя Осипа Ивановича Сенковского, некогда знаменитого Барона Брамбеуса, ныне широким читателем почти забыто.

О. Ю. Сенковский

Кроме уже известной нам книжной торговли Смирдина, читающий Петербург славился книжной лавкой Маврикия Осиповича Вольфа, издателя, типографа и книгопродавца польского происхождения. Его настоящее имя – Болеслав Мауриций Вольф (Maurycy Boleslaw Wolff). Он был основателем книгоиздательской и книготорговой фирмы «Товарищество М. О. Вольфа». Современники называли его «первым русским книжным миллионером».

Вольф приехал в Северную столицу в 1848 году. Он родился в 1825 году в Варшаве в семье известного врача, который пользовался всеобщим уважением в образованном польском обществе и был автором целого ряда медицинских монографий. Его дед был евреем-выкрестом и служил лейб-медиком у австрийского императора Иосифа II.

М. О. Вольф

Страсть к книгам у Вольфа проявилась рано. Известно, что уже в гимназии товарищи по классу называли его «книговедом». В книжной торговле Маврикий Осипович оказался с пятнадцати лет. Работал в книжных магазинах Польши, Германии, Франции. По прибытии в Петербург поступил в книжный магазин Я. А. Исакова заведующим французским отделом, а вскоре занялся изданием и распространением польских книг. В 1853 году он оставляет службу у Исакова, открывает собственную «универсальную книжную торговлю» и одновременно выступает как издатель русских книг.

Вольф владел несколькими книжными магазинами: в Гостином дворе, на Караванной улице, на Невском проспекте. Значительное место на прилавках его магазинов занимали книги, выпущенные его же издательством. Издательство Вольфа было универсальным. В круг его интересов входило все, что могло иметь покупательский спрос и коммерческий успех, от учебной и философской литературы до книг для детей. Современники особо отмечали, что на прилавках книжной лавки Вольфа можно было встретить книги на семи языках, а иностранные газеты в тогдашнем Петербурге вообще можно было приобрести только в двух книжных магазинах, один из которых принадлежал Вольфу. Самым знаменитым в пушкинском Петербурге был магазин Вольфа в угловом доме № 13 по Невскому проспекту, построенном в XIX веке по проекту архитектора В. И. Беретти.