Петербургский детектив
Шрифт:
– Нет, у них хорошие отношения были, только Герман сказал, чтобы она ничего не знала, потому что тогда увольняться мне нужно, а работу сейчас трудно найти. А потом он говорит – подожди, может, вообще работать не придется.
– Замуж вас звал?
– Не то чтобы сразу… какие-то у него были дела, вот, говорил, разберусь – и все тебе скажу. И все у нас будет хорошо. А теперь…
– Значит, про ваши отношения Белкина не знала?
– Нет, она сегодня только говорила, что уволит меня, неумеху такую, и за вазу вычтет…
– Знаете
Они вместе заперли дверь и включили сигнализацию. Лиза слабо улыбнулась Мехреньгину на прощание и пошла к остановке маршрутки. Носовой платок она не вернула.
По дороге в родное отделение капитан Мехреньгин позвонил знакомому из экономического отдела и задал ему несколько вопросов, получив на них конкретные ответы. Мехреньгин покачал головой. Все равно чего-то не хватало, пока картинка не складывалась.
Тут его телефон негодующе зазвонил. Обозначился номер Сырникова.
– Ну что, – спросил его Мехреньгин, – разрулил все в школе?
– Разрулил, разрулил! Вообще, не обо мне речь. Ты, Мехреньгин, вообще, где пропадаешь?
– Работаю, между прочим.
– Бросай все, срочно возвращайся в отделение, если неприятностей не хочешь!
– А в чем дело-то?
– Ты что, забыл, какой сегодня день?
– Да нет, помню…
– Так вот, полковник приехал, сейчас поздравлять его будем. Сам знаешь – присутствие обязательно!
Мехреньгин тяжело вздохнул и ускорил шаг.
В отделении царила праздничная суета и оживление. Даже Костя Сушкин из техотдела, знаменитый своей вечно растрепанной шевелюрой, умудрился как-то уложить свои непослушные волосы. Сотрудники женского пола, аккуратно причесанные и нарядные, сновали взад и вперед, о чем-то перешептываясь, по дороге замирая перед большим зеркалом, чтобы навести последний лоск на свою внешность.
Возле вахты к Мехреньгину подскочила раздраженная Белкина.
– Что это такое! – проговорила она возмущенно. – Вы мне сказали, что меня вызывает следователь Крачкин, я уже сорок минут пытаюсь выяснить, где он, а мне никто ничего толком не говорит! Отсылают один к другому, один к другому! Что у вас за порядки!
– Подождите еще немножко, – попытался отделаться от нее Мехреньгин.
– Что значит – немножко? Я и так уже полдня потеряла! – И Татьяна Дмитриевна пошла следом за Мехреньгиным, теребя его за рукав.
– Все в конференц-зал! – торопил зам по кадрам Фарфоров.
Мехреньгин добрался до конференц-зала в последних рядах. За ним плелась возмущенная Белкина.
В зале уже собралась половина личного состава, свободная от дежурств, на сцене стоял непривычно тихий полковник Лось, его заместитель майор Копченов заканчивал поздравительную речь.
– …И мы продолжим бороться с преступностью под вашим заботливым руководством, неуклонно повышая раскрываемость! – произнес он торжественно. –
На сцену вскарабкался Жека. Физиономия его была красной от волнения и от физического напряжения – он нес на вытянутых руках глобус из галереи «Грифон».
Мехреньгин услышал рядом сдавленный вздох. Обернувшись, он увидел Белкину. Лицо ее было непривычно бледным, взгляд прикован к глобусу. Капитан мысленно сделал стойку, как охотничья собака при виде свежего следа.
Взобравшись на сцену, Жека споткнулся и уронил подарок. Ударившись об пол, глобус развалился на две части – земной шар с изображениями стран, морей и континентов покатился по сцене, бронзовая подставка отлетела к ногам юбиляра.
Зал ахнул. Жека, еще сильнее покраснев, наклонился, подхватил подставку…
И тут ахнул уже Мехреньгин.
В руках Жеки была подставка, к которой крепилась бронзовая дуга, в которой прежде удобно размещался сам глобус. И форма этой дуги была Мехреньгину очень хорошо знакома…
Капитан бросился к сцене, вытаскивая из кармана сложенный лист бумаги.
– Стой! – крикнул он Жеке. – Отпечатки не сотри!
– Какие отпечатки? – удивленно переспросил напарник. – Ты вообще о чем?
– Это – орудие убийства! – воскликнул Мехреньгин, карабкаясь на сцену. – Этим предметом был убит скульптор Михайловский!
Он поднял листок, на котором эксперт Ленский нарисовал предполагаемое орудие убийства, и приложил его к бронзовой дуге. Изображение совпало.
– Один в один! – возвестил Мехреньгин. – Я сначала думал, что это – подкова, даже к Медному всаднику примерил, а это – не подкова, это – вот что! Это подставка от глобуса! И на ней наверняка сохранились отпечатки убийцы!
Зал замер.
В этой тишине удивительно громко прозвучал голос Татьяны Белкиной:
– Ничего там не сохранилось! Я ее протерла!
– Вот как? И внутреннюю сторону протерли? – Мехреньгин пристально смотрел на хозяйку галереи. Губы Татьяны Дмитриевны тряслись, лицо еще сильнее побелело. В зале вокруг нее образовалось пустое пространство, все отшатнулись от нее, как от зачумленной.
– Это ничего не доказывает! – вскрикнула она звенящим голосом. – Мои отпечатки там повсюду, это же моя галерея…
– И вовсе она не ваша! – громко проговорил Мехреньгин в установившейся тишине. – Вы владели ей на пару с мужем! Поэтому, когда он объявил вам, что собирается ее продать…
– Он пришел поздно вечером и сказал, что ему нужно со мной поговорить. Он сказал, что ему осточертело то, чем он занимается, что ему предложили работу в Словакии, огромный барельеф на здании детского художественного центра. Он сказал, что хочет жениться на этой маленькой дряни и увезти ее с собой! А для этого ему нужны деньги, и он должен продать галерею! Мою галерею! Я так растерялась. Я была в состоянии аффекта!