Петербургский презент
Шрифт:
– Так, а собственно, в чем дело? – опять спросил Кравцов.
– Вам фамилия Шабанов о чем-нибудь говорит?
– Шабанов? – переспросил Эдуард Сергеевич, наморщив лоб. – Честно говоря, не припомню. Может, в лицо знаю, но фамилии не помню.
– Неужели? Его Володей звать, из Москвы.
– А, да, да, тогда другое дело. У меня есть такой знакомый. Правда, не близкий.
– Отлично. Что вы знакомы – это уже большой плюс. Надеюсь, вы нам расскажете как можно подробнее о ваших взаимоотношениях?
– Но я же говорю, это не близкий знакомый. Дело в том, что я сам из
– Вы прописаны здесь?
– Да. Так вот, Володю Шабанова я по Москве знаю. Мы в одном районе жили, но дружбы не было, так – привет-привет. Просто он из другой компании. Я его уже лет пять-шесть не видел. Но он сейчас, возможно, в Питере.
– А с чего вы это взяли?
– Он звонил мне где-то с месяц назад или около того. Сказал, что сейчас в Петербурге.
– Я не понял, зачем он вам звонил?
– Минутку. Я же не договорил. Он позвонил, сказал, что сидел, освободился, решил поискать работу здесь, мол, там, в Москве, стыдно всем в глаза смотреть, а здесь, мол, его никто не знает. Хочет начать честную жизнь, ну, и попросил меня помочь ему пристроиться куда-нибудь на первых порах.
– А вы?
– А что я, отдел кадров? Я, конечно, понимаю, что земляк, что жизнь хочет новую начать, но я тоже не Господь Бог.
– А, пардон, вы чем занимаетесь? – поинтересовался молчавший до сих пор Кивинов.
– Директор СП. Оптовые закупки компьютеров, посредничество. Один магазин имеется, правда, небольшой.
– Хорошее дело. А торгуем чем? Надеюсь, не оружием?
– Продукты, вещи кое-какие. В общем, всем помаленьку.
– Ну и что, вы не могли куда-нибудь пристроить своего знакомого?
– Но вы поймите, будь он спец крутой в чем-нибудь, а то с зоны, ни кола, ни двора. Где гарантия, что он работать будет, а не дурака валять? А вдруг обнесет? Зачем мне это надо? Деньги на ветер бросать? Вы ведь знаете, чем наш человек отличается от западного. Западный чем гордится – какое он дело открыл, какую работу сделал, какую выгоду по-лучил. А наш – как он хорошо устроился, как ни фига не делает, а бабки на халяву получает. Я ему и сказал, что, извини, не могу.
– А он?
– А что он? Ну, ладно, говорит. Вот и все.
– Он один раз звонил?
– Да.
– Не сказал, случайно, где остановился?
– Не говорил. Я, сами понимаете, тоже не интересовался.
– Ну хоть что-нибудь он о себе рассказывал?
– Ну, я же сказал – что освободился, вернулся. Всякие общие фразы – как живешь, кого видишь, вот и все.
Соловец достал новую пачку «Беломора», распечатал и прикурил папиросу. Кивинов вытянул ноги и закрутил большими пальцами.
– А как он вас нашел? Откуда узнал ваш телефон?
– Я не знаю, может, у матери спросил, может, через справочное. Это ж не проблема. А все-таки, что произошло?
– Он умер, утонул. Вернее, ему помогли утонуть. И мне почему-то кажется, вы знаете, кто помог. А, Эдуард Сергеевич?
– Что? Я знаю? Да вы что, смеетесь? Может, он где по пьяни подрался, его и пырнули. Я-то тут при чем?
– Его не пырнули. А вы тут при чем только потому, что, кроме вас, у него в городе никого знакомых нет.
– Стоп, стоп, стоп, – произнес адвокат. – Если этот Шабанов знает Эдуарда Сергеевича, это вовсе не означает, что Эдуард Сергеевич причастен к его гибели.
– Действительно. Откуда вы знаете, что у него не было больше знакомых? Ведь где-то он жил?
– И все-таки, Эдуард Сергеевич, я предложил бы не спешить с ответами, а все еще раз обдумать. Я уверен, что вы что-то не договариваете. И поэтому я вас прошу, без записи, в присутствии адвоката, без него, рассказать в нашем тесном дружеском кругу правду о Шабанове, какая бы она ни была. Если вы вдруг стесняетесь, так и быть, мы отвернемся. Ну что, вам надо время подумать?
– Не надо мне никакого времени, – зло ответил Кравцов. – Я все сказал. И послушайте, я тороплюсь, если у вас больше ничего ко мне нет, я откланиваюсь.
Соловец выдвинул один из ящиков стола, достал чистый лист протокола и положил перед собой.
– Сейчас я все запишу. У вас еще есть время, пока я заполняю лицевую сторону. Когда вы распишетесь, что предупреждены об отвественности за дачу ложных показаний, каждое ваше слово может обернуться против вас.
Фраза была произнесена скорей по привычке, нежели по необходимости. По характеру разговора с Кравцовым Соловец понял, что дальнейшие расспросы ни к чему толковому не приведут, а поэтому, не теряя времени, стал записывать показания.
– Не надо меня пугать. Я не мальчик на ваши уловки попадаться, – ответил Эдуард Сергеевич.
– Хорошо, мое дело предупредить…
Соловец заполнил бланк протокола, записал показания Кравцова, дал ему расписаться и произнес:
– Вы знаете, у меня предчувствие, что это наша не последняя встреча.
– Ваши предчувствия рассказывайте любимой девушке, а мне до них нет никакого дела. До свиданья. Если я понадоб-люсь, найдете меня через адвоката.
Адвокат поднялся с дивана и положил на стол Соловца визитку.
– Всего доброго.
– Ну, и как тебе эта сладкая парочка? – спросил Соловец у Кивинова, когда Кравцов со своим законником покинул кабинет.
– Честно говоря, ничего другого я и не ожидал.
– Я, признаться, тоже. Было бы смешно, если б он тут вдруг расплакался, упал на колени и поведал все об убийстве. Я вообще с таким еще не сталкивался. Кравцов – не простая штучка. С адвокатом заявился. Ишь ты, пижон. На шару такого не возьмешь.
– На шару никого не возьмешь.
– Знаешь, чем они от нас отличаются? – продолжал Соловец. – Нет, не тем, что они дичь, а мы охотники. Они подходом к делу отличаются. А поэтому каждый шаг, каждое слово взвешивают. Ну, что оперу будет, если он проколется? Да ничего, «глухарем» больше, «глухарем» меньше. Не повезло здесь, повезет в чем-нибудь другом. А они себе такого позволить не могут. У них непродуманное слово в годы за решеткой может вылиться, а то и в стенку. Ты видел, как Кравцов протокол читал? Если человек нам верит и совесть у него чиста, он подписывает не читая, а если и читает, то не вдумываясь. А этот – нет. Кажется, даже в запятые всматривался.