Петербургский сыск. 1870 – 1874
Шрифт:
– Конечно мысль откровенно безумная, но… А не может у нашего знакомца быть еще одной шайки. Он человек деятельный, скорее всего, как Вы сказали, для него преступления – это кураж. Почему у него не может быть еще одной банды?
– Ну это уж слишком! У него что армия на посылках? – сразу же оборвал начальник, но подумав некоторое время, покачал головою, – а почему бы и нет? Все равно надо с чего—то начинать, соображение интересное, не лишено изящности. Грабежи свершались раз в месяц– два. Пусть агенты походят за ними и обо всех передвижениях, знакомствах, переодеваниях доводят
Иван Дмитриевич велел дежурному по пустякам не беспокоить, а сам углубился в перечитывание кипы бумаг, в которых была возможность ухватить новую ниточку, но пока ничего заслуживающего внимания не попадалось.
Поздно вечером явились на доклад смененные агенты.
– Сергей Иванович Хлестаков, дворянин, православный, тридцати семи лет, проживающий в дворовом флигеле особняка Устинова на Моховой три. Сегодня целый день провел дома, никуда не выходил, около полудня видел, как он выглядывал в окно, в это же время ему принесли несколько бутылок вина, мясо, сыр, хлеб, – вытянулся молодой агент, недавно принятый на службу.
– Дмитрий Львович, тоже Хлестаков, православный, дворянин, проживает на третьем этаже дома господина Семенова, что на Коломенской улице. В час дня вышел из дома, прогулялся до Невского проспекта, где отобедал в новой ресторации господина Палкина, в половину четвертого воротился назад. Переоделся и к десяти часам уехал в купеческий клуб. Нам туда входа нет, поэтому мой сменщик ждет его на улице, – доложил второй.
– Хорошо, свободны, позовите Жукова.
Не прошло и минуты, как Михаил предстал перед светлые очи своего высокого начальства.
– Иван Дмитрич!
– Так, – поднял на помощника глаза Путилин.– Завтра поставь за нашими птицами по два агента, боюсь, один не уследит за двумя входами. Нет, отправь сейчас в купеческий клуб еще одного. Наш Хлестаков – хитрец, обведет вокруг пальца.
– Понял, – Жуков удалился для выполнения указаний.
Только под утро Дмитрий Львович вышел из купеческого клуба, взял пролетку и укатил домой на Коломенскую, где задернул плотные шторы на окнах, ограждая себя от петербургских белых ночей. В полдень ему постучал привратник, которого он просил разбудить. Снова неспешным прогулочным шагом на Невский, как в предыдущий день, потом вечером не в купеческий, а в Английский клуб. Агенты бесцельно прождали его. День Хлестакова протекал однообразно, менялись только места, которые он посещал вечерами.
Сергей же Иванович не показывался ни на улице, ни даже в окнах. Весь день провел дома. Возникла мысль, что по нехорошей привычке, набрав слишком много вина, загулял в одиночестве либо произошло что—то непоправимое. Не он ли искомый? Обманул агентов и скрылся. Под вечер сам Иван Дмитриевич прибыл на Моховую, послал с поручением привратника к господину Хлестакову, но тот вернулся и только развел руками. Путилину получать взыскания не привыкать, поэтому он приказал вскрыть дверь, и оказалось не напрасно. Были званы понятые в лице привратника и дворника.
Хозяин
Прибывший доктор осмотрел висящего и попросил снять.
– Судя по полосе на шее, спокойному состоянию покойного, он покончил с собою, – перекрестился.
– Добавить ничего не можете? – спросил Путилин.
– Иван Дмитрич, – доктор снял пенсне и начал протирать мягкой тряпицей, – везите в анатомический. У Вас какие—то сомнения?
– Сомнений– то откровенно нет, но Вы, голубчик, посмотрите по внимательней. Не дает мне покоя одна мыслишка. Можно ли проверить: пользовался ли наш висельник гримом или нет?
– Понятно, попробую, завтра с утра отчет будет у Вас, – он приподнял шляпу и удалился.
Иван Дмитриевич взял последнее письмо повесившегося, повертел со всех сторон. Углубился в чтение.
«Я устал от преступной жизни, меня повсюду преследует кровь, пролитая моими руками. Я сам вынес себе приговор».
Тщательный обыск показал, что в гардеробной стоит большой деревянный сундук, а в нем потертый баул, неумело прикрытый старыми вещами. Самое удивительное заключалось в чреве кожаного монстра – парики на разные фасоны, накладные бороды и усы разных цветов, театральные краски для грима, кисет с золотыми кольцами, брошами, серьгами, нитями жемчуга,
Путилин позвал агентов, следивших за квартирой повесившегося.
– Господа, вы были заняты слежкой за домом. Что вы можете поведать о необычном за время дежурства?
Молодой агент пожал плечами, словно забылся, кто перед ним стоит. Подобрался, расправил плечи.
– Ваше Благородие…
– Иван Дмитрич, – мягко перебил начальник сыска.
– Иван, – сразу же стушевался агент и быстро выдавил, – Иван Дмитрич. Я вел наблюдение с Моховой улицы. Сегодня только проживающие следовали через нее.
На лице Путилина читалось изумление.
– Через дворника, – затараторил опрашиваемый, – на втором этаже в услужении у госпожи Никитиной молодая горничная, так по интересу к ней я узнал об всех жильцах и слугах. Сегодня условились, что поздним часом я приду к дворнику с гостинцем.
– Так.
– Не было никого постороннего.
– Понятно.
– Иван Дмитрич, я нес службу с черного входа, – произнёс тот, что постарше, – привозили продукты к господам со второго и четвертого этажа, но это постоянный поставщик. Забрела нищенка, но ее выставил дворник.
– Когда это было?
– Без четвери пять пополудни.
– Больше никого не было?
– Нет, никого.
– Вы свободны.
Повернулись одновременно, но сразу сбились с шага, так и ушли, шагая в разнобой, в другую комнату.
– Чем занят наш второй? – начальник сыска обратился к помощнику.
– Выехал в купеческий клуб. – потом добавил, – снимать слежку?
– Нет, – обрывисто произнёс Путилин, – наоборот усилить.
– Но ведь преступник повесился и все в наличии баул, драгоценности?