Петербургский сыск. 1870 – 1874
Шрифт:
– Вы правы, никогда не хочется думать о человеке плохо, пока не появятся очевидные факты.
– Вы что—то знаете о Михаиле? – Встревожено спросил управляющий.
– Нет, – ответил Миша, – я только приступил к следствию и вы первый из свидетелей, с кем я разговариваю. У меня пока не сложилось никакого впечатления, я не хочу быть пристратным. Всё—таки какое впечатление осталось от общения и исполнения служебных обязанностей господином Цехановичем?
– Самое благожелательное.
– Тогда
– Сию минуту.
Господин Аладжанов оказался мужчиной сорока лет, высоким и до того худым, что казалось, случайный порыв ветра и понесёт чиновника Государственного Банка под небеса. Лицо с острым подбородком вызывало неприятное впечатление, но что—то в нём, кроме отталкивающего было такое, что притягивало взгляд.
– Я к вашим услугам, господа, – произнёс после приветствия Иоаким Сергеевич с едва заметным кавказским акцентом.
– Вам, вероятно, Карл Фёдорович рассказал, – сказал Миша, – кто я такой и с какой целью прибыл в Вильно?
– Да, я ознакомлен.
– Тогда не будем ходить вокруг и около, поведайте, что вы знаете о печальном происшествии.
– Я.. да..н—н—н… Михаил Силантьевич, мне будет проще рассказывать, если вы будете задавать вопросы, – и смутившись, добавил, – рассказчика из меня не получится.
– Хорошо, Уарл Фёдорович отбыл в столицу вечером пятнадцатого, так?
– Совершенно верно, отдал распоряжения и отбыл.
– Что было далее?
– Работали, как обычно.
– Когда господин Цеханович обратился к вам с просьбой двухдневного отпуска?
– Через два дня после отъезда господина Ауера.
– То есть семнадцатого?
– Именно так.
– Значит, на следующий день Михаил отсутствовал?
– Совершенно верно, именно с восемнадцатого числа.
– Вас не обеспокоило то обстоятельство, что через два дня Цеханович не появился в банке?
– Никоим образом, всякое в жизни бывает, а два дня мвлый срок.
– Вплоть до приезда управляющего?
– Да.
– Вы доложили господину Ауеру сразу же по его приезду?
– Я обязан был оповестить прибывшего из столицы Карла Фёдоровича обо всём, что произошло за время его отсутствия.
– Вы ранее не замечали странного в поведении помощника бухгалтера Цеханоича?
– Нет, – однозначно и быстро ответил Иоаким Сергеевич.
– Кто первым заподозрил не ладное?
– Карл Фёдорович после того, как вернулся посыльный.
– Кому пришла мысль провести ревизию в хранилище?
– Управляющему, – с удивлением произнёс Аладжанов, – кому же ещё?
– Может быть, кто из служащих высказал это предложение первым?
– Вы меня озадачили, но кому же, кроме управляющему придёт в голову такая мысль, ведь это он
– Значит, Цеханович был хорошим работником?
– Почему был, он и есть, вот увидите, когда пройдёт недоразумение с его, якобы исчезновением, – Иоаким Сергеевич закрыл рот рукой, – вы думаете, что его?
– Нет, – отрезал Миша, – я тоже не хочу предполагать худшее? и мои слова остаются пока только словами.
Аладжанов тяжело вздохнул.
– От сердца отлегло.
– С кем из служащих поддерживал приятельские отношения Цеханович?
– Близких приятельских ни с кем, а вот о Михаиле лучше поговорите с нашим кассиром Александром Александровичем Гмелиным.
Через некоторое время в кабинет вошёл кассир, среднего роста, средних лет, лицо эдакого среднего мужчины, которого встретишь на улице, в ресторации, поездке и не запомнишь. Никаких тебе запоминающихся примет, но это не умаляло, когда Гмелин отворил дверь и без приглашения проследовал к креслу, на которое с какой—то неприсущей маленькому чиновнику уверенностью, сел, откинувшись на спинку.
– Значит, вы, кассир Александр Александрович Гиелин? – Не нашёлся Миша и спросил первое, что пришло в голову.
– Да, меня зовут Александр Александрович Гмелин и я являюсь кассиром сиего заведения, – банковский чиновник небрежно махнул рукой.
– Я предполагаю, что вы слышали о столь печальном событии, происшедшем в банке.
– Слышал.
– Мне сказали, что вы приятельствовали с господином Цехановичем?
– Это наговоры, – Гмелин наклонился вперёд и лицо покрылось красными пятнами, – мы только служили вместе.
– Может быть, меня не правильно информировали…
– Именно, – перебил Мишу кассир, и тут же взял себя в руки, снова откинулся на спинку кресла и даже заложил ногу на ногу.
– Хорошо, что вы можете сказать о Цехановиче?
– Я всегда подозревал, что он совершит что—то подобное.
– Даже так, – бровь Жукова поползла вверх и снова вернулась на место.
– Именно так, – Гмелин говорил натянуто, – что можно ожидать от человека, увлекающегося не только картёжными играми, но и женщинами, – губы скрасила улыбка.
– Вы подозреваете, что помощник бухгалтера проигрался, истратил казённые деньги и сбежал от позора.
– Я допускаю такое развитие событий.
– Вы ведь общались в банке? Что он говорил? Что думал?
– О нет, – отмахнулся Александр Александрович, – такие подробности мне неизвестны, ведь общались мы исключительно по службе.
– Откуда вы знаете о картах и женщинах?
– От… – Гмелин снова покраснел, – так он сам мне жаловался.
– Но вы же только что сказали о малом с ним общении?