Петр Великий. Убийство императора
Шрифт:
Погода портилась, налетел ветер. Шкипер предложил вернуться, Петр отказался наотрез. И впервые в своей жизни испытал ужасную силу и мощь грозной морской стихии. Яхта попала в шторм, ее швыряло и мотало, будто сухой лист. Даже морякам стало не по себе, многих спутников государя мутило, валило с ног. Петр вел себя, будто старый морской волк. Казалось, он был уверен, что в море с ним ничего дурного случиться не может. Целым и невредимым пристал «Святой Петр» к Соловецким берегам.
Вернувшись в Архангельск, государь вскоре встретил новый корабль, который был им заказан в Голландии и в середине июля прибыл по назначению.
Капитаном Петр назначает своего друга Франца Лефорта, хотя некоторые из его компании и посмеивались: «Решил государь сделать моряком уроженца самой что ни на есть сухопутной страны — Швейцарии!» Однако Лефорт свое назначение вполне оправдал, как и все прочие, которым государь доверял. Впервые на корабле был поднят русский трехполосный флаг: красно-сине-белый. Здесь, впрочем, Петр не был оригинален: он просто поменял местами синюю и белую полосы голландского флага.
И вновь Петр Алексеевич не устоял перед искушением выйти в море, сопровождая уходящие на родину иностранные корабли. Вновь целую неделю длится плавание. Первые русские корабли обогнули Кольский полуостров и дошли до мыса Святой нос в Баренцевом море, аж за триста миль от Архангельска.
Сопровождавшие государя в этом походе друзья не без содрогания вспоминали этот морской поход. Еще не было штурманов, не было лоций, почти никакой навигационной техники, не было даже опытных рулевых. Корабли неоднократно садились на мель, сбивались с курса, попав в сильный шторм, лишь чудом избежали крушения. А Петру опять все было нипочем! Он пришел в восторг и понял отныне, что не сможет больше жить без моря.
Сохранились несколько писем, отправленных Францем Лефортом из Архангельска. В них он рассказывает, как много они с Петром говорили тогда о необходимости выхода России к морю. Архангельск был хорошим торговым портом, но ведь половину года путь к нему перекрывали льды, да и плыть из него в Европу приходилось вокруг берегов Скандинавии. Хорошо, что есть в нем флот, однако это не решает проблемы. Есть еще Астрахань, но она на Каспии, а куда из него плыть? Большое озеро, и все, одно название — море.
Вот если бы выйти к берегам Балтики, о которой мечтал, за которую воевал, но тщетно Иоанн Грозный! Вот если бы вернуть Черное море — не зря же в древности звалось оно Русским!
Тогда же Петр рассказал Лефорту, что в юности был поражен, прочитав летопись Нестора, в которой рассказывалось о походе князя Олега на Царьград.
«А ныне, — думал Петр, — Константинополь под властью турок!» И в его душе возникла мечта: дойти до Константинополя, освободить его, отплатить туркам за все обиды, что понесла от них Русь!
Но Петр был человеком трезвого ума. Он мечтал, но не забывал о сегодняшних делах: об организации строительства кораблей и создании собственного русского флота, без наличия которого нечего было предаваться мечтаниям о завоевании морей.
Однако нужно было организовать и обучение созданного царем сухопутного войска. Осенью 1694 года на берегах Москва-реки, между селами Коломенское и Кожухово, развернулась настоящая битва. Первые в истории России крупномасштабные военные учения длились две недели, и участвовали в них двадцать тысяч человек.
Бой шел между «польским королем», в роли которого выступил Бутурлин, командовавший старыми стрелецкими полками, и князем-кесарем генералиссимусом Ромодановским, которому подчинялись Семеновский, Преображенский и еще несколько новых полков.
На стороне «князя-кесаря» сражался бомбардир Петр Алексеев — то есть сам государь.
Все было всерьез — только штыки деревянные с тупыми концами, зато порох настоящий. В этой «потешной экзерциции» были даже убитые и раненые…
Как всегда, побеждены были стрельцы «польского короля».
Но это была последняя игра в войну. Дальше начались настоящие войны. «Эта игра стала предвестником настоящего дела», — написал потом Петр.
В этих потехах, которые многие современники, а затем и многие историки ставили в упрек Петру Алексеевичу, не только мужал и учился сам царь, но отбирались из среды его товарищей те, кому действительно можно было доверять государственные дела.
С самого начала оказалось, что не все те, кто явились поддержать царя в Троице-Сергиев монастырь во время противоборства с Софьей, способны оправдать его надежды и в работе.
Одним из первых разочарований стал дядя царя Лев Кириллович Нарышкин. Он был молод. Когда Петр пришел к власти в 1689 году, брату его матери было всего двадцать пять лет. Тем не менее, отчасти по совету Натальи Кирилловны, молодой царь поставил дядю во главе правительства. А тот оказался лентяем и бездельником — процветавшие при нем неразбериха и казнокрадство даже породили ропот в народе и заставили иных верных Петру бояр пожалеть о правлении Софьи — при той хоть тихо было… Роптали многие, и уже тогда стали шептать друг дружке:
— Одни потехи на уме у государя. Одно слово, связался с немцами…
Но вряд ли недовольные в то время могли сплотиться в сколько-нибудь серьезную партию. Да и Петр очень скоро опроверг мнение о себе, как о бездельнике и гуляке. И размах его деятельности вызвал у многих еще большие ропот и потрясение, нежели кажущееся бездействие первых лет его правления.
Виват царю, его милости!
Первой крупной военной победой Петра стало взятие Азова. Правда первый поход к этой неприступной крепости завершился неудачей, зато второй оказался успешным и воочию показал, как быстро умеет Петр учиться на своих ошибках и исправлять их.
Н. Н. Молчанов так описывает причины, побудившие царя предпринять Азовские походы:
«Поход в южном направлении предопределил и внешнеполитические обстоятельства. Затеяв крымские походы по условиям «вечного мира», Софья провозгласила некогда явно недостижимые цели. Она требовала от Турции, чтобы России был возвращен Крым, его татарское население выселено в Турцию, а русские пленные, находившиеся там, без выкупа возвращены в Россию, и т. п. Османская империя должна была также передать России крепости Очаков в устье Днепра и Азов в устье Дона. Подобные требования уместны были бы лишь в случае сокрушительного военного разгрома противника. Однако этого нельзя было сказать о результатах крымских походов Василия Голицына» [18] .
18
Молчанов Н. Н. Дипломатия Петра Великого. М., 1990. С. 34.