Шрифт:
Наверное... Наверное я всё таки свернул не ту да. Нет, разумеется, шагая в магазин с пустой авоськой в руках и мысленно перечисляя, все, что наказала купить мама я шел чисто на автомате. Вот сейчас перекресток улицы Революционной с проспектом Победы миную и сразу направо вдоль проспекта до следующего перекрестка с улицей Ленина , а там до перекрестка с Комсомольской, и я у центрального универсама. Маршрут простой, незамысловатый, много раз хоженый, и вот на тебе....Сейчас за поворотом мимо управления железной дороги...И нет никакого универсама. А есть выжженная растрескавшаяся земля, на которой каким-то чудом растет чахлая бледная травка. И ничего и никого вокруг... Чистое, пространство без единого дома, домика, и хоть какого-то кустика или деревца
И первая мысль: Мать твою! Сходил за хлебушком! Не за хлебом я перся в универсам, это так, фигурально сказал. Колбасы вареной для оливье купить, пару баночек майонеза, бутылку шампанского впрок, вдруг зайдет ещё кто. Дальнейшие события я помню смутно, но тот первый миг впечатался в мою память каленым железом. Так вот.... Поэтому представляю, каково сейчас вон тому студенту, что ползет уже битых два часа до моей стоянки. А я собственно никуда и не тороплюсь. Пью травяной чай и слежу за костром. Подкладываю по одной травинке сухой, жесткой полыни. У местных она называется конча, но мне по фиг, бурьян, полынь, один хрен чертополох. А конча, это не на местном наречии, нет тут никакого наречия, просто традиция такая, как трава-дрова заготовленная для костра конча -ется, так и спать пора. Потому, как костер положено разводить, как стемнеет, чтобы не только жар от костра согревал ночью, и можно было пожрать приготовить, но и духов пустоши дымом отпугнуть. Наверное, мне сильно везет, но не встречал я ночью тут духов. Жег костер или не жег, когда не было возможности, но не один дух меня ночью не беспокоил. Другие твари, случалось, а духи ни разу. По той же традиции не принято жечь костер днем, поскольку густой белый дым может выдать твое местоположение духам. Но запалил костер я не потому, что проголодался, и даже не потому, что не боялся последствий, а для того тощего парнишки, чтобы он пришел именно ко мне. Чтобы не стал скитаться по пустоши слепым щенком, тыкающимся носом в стенки картонной коробки. Но чем ближе парень приближался, тем больше он мне не нравился. Походка расхлябанная, словно на шарнирах, сразу понятно армии пацан и не нюхал, да и от физкультуры в школе отлынивал. На турнике если раз подтянется, хорошо будет. Физически не развит, а по возрасту должен если не служить, то работать. А раз не работает, значит студент.
– Привет дед! Или как там у вас говорят? Сало маленько? Ты по-русски понимаешь? Это чо за место? Как называется?
Начал говорить парнишка, постоянно бросая косые взгляды на продолговатый плоский предмет, напоминающий портсигар, лежащий на потной ладони. Черный пластмассовый портсигар по размеру был чуть больше ладони, толщиной миллиметров восемь, определил я навскидку. Судя по тому, что от него шел шнур в ухо, (не иначе мини наушник) это транзисторные приемники у них такие пошли, сообразил я. А парнишка в шоке, что радио ни одну волну не ловит. Вид у него не то, чтобы грязный, но потрепанный. Футболка не очень свежая. Потом и перегаром от него несет. Джинсы вроде чистые, но с большими дырками . Или от старшего брата донашивает, или сам такой неаккуратный. Порвал, так латки нашей.
– Пустошь, - ответил я на его вопрос.
– Смауга?
– оскалился студент, - Слава богу, по-русски говоришь. А я уже думал, что конкретно попал.
– Нет. Просто пустошь. Но в одном ты не ошибся - попал, это точно.
– А что это за степь такая? Это в России?
– Сынок, ты сядь, не тараторь. Пить хочешь?
– Какой базар? Конечно, хочу!
– Сядь и пей осторожно.... чай горячий.
– Блин! Пивка бы холодного! Во рту Сахара.... - с огорчением прожевал студент, но совету моему внял и присев рядом, на корточки, осторожно взял в руки кружку. Он поморщился от горячего, а я поморщился от него. Неприятный пацан, дерзкий, наглый. Старшим по возрасту говорить "ты" в мое время только шпана пьяная себе позволяла. На шпану не похож... Не знаю от природы ли наглый, или то бравада от пережитого шока? Только там был, а сейчас черт те знает где.
***
Вот засада!
– подумал я, стараясь не обжечься, и всё-таки обжегся и поморщился. Пить хотелось неимоверно. Пока до костра доплелся - семь потов сошло. От старика несло, как от бродячей собаки. Не моется он, что ли никогда? Попал я видимо конкретно. Ни каких строений нигде, но раз старик русский знает, значит, выйти к людям поможет. А там глядишь, смартфон ловить начнет, да звякну предкам, чтоб не беспокоились. Только вот как объяснить, как здесь оказался? В голове не укладывается. Вышел из клуба за полночь, хотел мотор до дома поймать. И на те...член из под кровати. Ладно, допустим, баловался бы экстази, или там спайса сверху текилы дунул. После такого - закономерно очнутся где-то на трассе, с проломленным черепом и обобранным до нитки. Это было бы хоть как-то объяснимо....А тут и смартфон в кармане, и деньги при мне. И ни на секунду сознания не терял. Была ночь. А теперь солнце в зените. Жара, хоть яичницу жарь. Провал какой-то пространственный. Фантастика , пля! А может, сказать, что пацаны пошутили? Посадили меня в неадеквате в самолет и отправили в калмыцкие степи? Вставят мне конечно родаки по самое небалуй, с работу уволят наверняка, но главное есть надежда, что в итоге всё рассосется само собой...
– А что? Дед, до города далеко?
– Здесь нет городов, - угрюмо ответил абориген.
– Смешно.... Тогда подскажи, в какую сторону пойти, чтобы до трассы дойти хотя бы к ночи.
– И трасс здесь нет сынок.
– Да, ладно..! Раз ты такие слова знаешь, как город и трасса, значит, имеешь о них понятия. Так? Скажи где, и в накладе не останешься, - произнес я с улыбкой, сдерживая накапливающуюся злость. Походу дед просто издевался надо мной. Городов тут нет! Дорог нет! Философ , пля! Или он просто денег хочет содрать? Сети нет ни одной, двухсимочный смартфон мертв. Гугл молчит как проклятый, навигация не работает.
– Слова знаю, и даже знаю, как выглядит то, о чем ты говоришь, но на этой планете нет ни городов, ни автострад.
– Не смешно...., - выдавил я, переваривая, про планету... Не мог так старик шутить. Не шутят так старые. Но пальцы сами собой потянули из кармана джинсов лопатник.
– Дедушка, вот тебе две...ладно, пять тысяч, а ты мне сейчас расскажешь, в какую сторону идти, чтобы дойти до трассы. Окей?
Дед протянул руку к деньгам и, взяв купюры в руки, с интересом стал их рассматривать.
– И где такие бумажки рисуют?
– спросил старый, с недоверием глядя на меня.
– В СССР такие не делают.
– Дед, ты чего? Не в курсе, что СССР давно нет? Россия нынче!
– произнес я, чувствуя, как холодок прошелся по спине. Это в какую дыру я попал?
– Как давно?
– хмуро и с недоверием спросил дед.
– С девяносто первого года.
– Кхм... Война была? Нас захватили?
– Не было никакой войны! Так народ решил, и дали комунякам под зад. Свобода сейчас дед! Свободное предпринимательство!
– Капитализм что ли?
– Ну, да!
– А ты говоришь, войны не было..., - с недоверием покачал головой дед.
– Захватили вас, а ты и не знаешь....
– Да никто нас не захватывал!
– возмутился я стариковскому упрямству. Но старый меня уже не слушал, а поднявшись с земли, стал деловито затаптывать костер.
– Пора уходить. Надымили мы тут..., - произнес он, и, подхватив с земли странную одежду, сделанную на манер мексиканских пончо, одел на себя. Спереди и сзади на пончо оказались пришиты большие карманы, в которых, судя по всему, находились какие-то стариковские вещи.
– Так ты поведешь меня к дороге, к городу?
– обрадовался я тому, что старик взял деньги.
– Нет, - отрезал дед, - но здесь больше оставаться нельзя.
– Так дела не делаются.. Я тебе заплатил, отведи до дороги.
– Да забери ты свои фантики!
– сердито фыркнул дед и бросил купюры на землю. Легкий ветерок подхватил бумажки, и как опавшие листья погнал по земле. Я инстинктивно бросился их поднимать. Деду может и не надо, а мне ещё пригодятся. А когда поймал, обернулся и увидел, что дед прошагал уже метров сто. Походный прокопченный котелок в его руке покачивался в такт движению. Чайника ему в руках не хватает, - подумал я, - не дед, а товарищ Сухов какой-то.