Певцы Родины
Шрифт:
пейзаже.
Николай Ромадин. Его полотна на первый взгляд традиционны. Они
исполнены в духе лучших заветов московской школы живописи. Но чем дольше
всматриваешься в картины художника, тем все более постигаешь особенный
ромадинский почерк. Проникаешься ощущением неповторимого, единственного,
тончайше найденного состояния природы. Живописец своими холстами решает
задачу, поставленную Саврасовым:
"По пейзажу должно суметь даже час дня определить,
может считаться настоящим!"
У Ромадина мы видим уже не холст, не придуманный сюжет, а постигаем
жизнь во всей ее тонкости и силе. Мы верим художнику, вспоминая что-то свое,
горюем и радуемся вместе с ним. В нашей памяти встают светлые зори юности,
картины плодоносной осени, нам зябко от холодных зимних ночей... После
знакомства с работами Ромадина чувствуешь себя так, словно пережил
путешествие по России, глубоко осознав свою причастность Отчизне.
Талантлив художник, способный заставить городского жителя перенестись к
суровым берегам Белого моря, побродить бессонными белыми ночами в Заоне-жье,
послушать шум сосен в древнем бору Керженца, вдохнуть аромат ранней весны на
Удомле, полюбоваться тихой красой реки Царевны... Заставить дрогнуть
дремлющие лирические струны сердца. Разбудить поэзию, которая таится почти в
каждой душе.
В этом сила пейзажей Ромадина. Ибо в ней звучит сама душа живописца -
чуткая, трепетная, сложная.
В большой мастерской Ромадина шум города почти не слышен. Ровный,
мягкий свет. Хозяин - очень быстрый, небольшого роста человек. В его походке
есть особая легкость, которая приходит после многих сотен исхоженных верст.
Скуластое смуглое лицо открыто. Под крутым лбом - острые светлые глаза,
настороженные, внимательные.
– Родился... в Самаре, в 1903 году... Отец - железнодорожник. В
детстве много разъезжали. Повидал пустынные края - Мерв, Кушку... Азия.
Пески. Жара.
Может быть, потому особенно любы мне наши края - ласковые реки, зеленые
луга, леса.
Ромадин, как и многие его сверстники, прошел школу ВХУТЕМАСа. После
окончания решил заняться серьезным изучением творчества Александра Иванова,
копированием его работ. Кстати, эти копии привлекли внимание и весьма
расположили к молодому мастеру Павла Дмитриевича Корина, который с тех пор
становится его старшим другом и советчиком.
Именно Корин познакомил Ромадина с Нестеровым.
Вот как вспоминает о первой встрече с ним Ромадин:
– У меня была открыта в 1940 году персональная выставка на Кузнецком
мосту. Корин под великим секретом объявил,
который очень редко когда появляется в многолюдстве. Но... секрет как-то
узнали многие, и когда в зале появился Корин, чтобы предупредить меня о
приходе Михаила Васильевича, зал был полон народу.
Я увидел Нестерова. Сухой, подтянутый, он снял кашне резким жестом и
отдал швейцару. Блеснуло пенсне, я увидел жесткое лицо аскета и мудреца. Он
обошел с Кориным выставку, внимательно рассматривая каждую работу. Я шел
сторонкой, прислушиваясь. Но Нестеров молчал. Потом вдруг сказал: "Павел
Дмитриевич, пройдемте еще раз".
Пошли... и опять Михаил Васильевич вполголоса, как бы про себя,
произнес: "Впечатление не ослабевает".
Он познакомился со мной поближе и пригласил к себе. С трепетом я вошел
в маленькую квартирку на Сивцевом Вражке, служившую ему одновременно и
мастерской. Более чем скромно обставленная, всего две маленькие комнаты.
Никогда не забуду его слов, сказанных при этой встрече: "Отправляйтесь
от натуры, ваш труд будет ценнее, ваша вера крепче, и живопись будет
добротнее..."
Теперь я знаю, что после встречи со мной он сказал искусствоведу
Дурылину: "Талант есть, только бы хватило характеру..."
Ромадин задумывается, что-то вспоминая... Потом быстро встает и
исчезает.
Столь же внезапно он возвращается. В руках несколько открыток - старых,
пожелтевших, исписанных четким, твердым почерком.
– Вот письма ко мне Нестерова. Неопубликованные. Берег. Не давал
никому.
А это текст одного из них.
"30 июня 1942 года.
Дорогой Николай Михайлович!
Письмо Ваше от 9 мая получил на днях... Ваша энергия в работе меня
радует. Что же касается участия на выставках, то я их никогда не любил особо
и без крайней необходимости участия в них не принимал. Но это дело вкуса, и
советовать тут что-либо я Вам не буду. Главное - не сидеть сложа руки,
работать во всю силу и совершенно добросовестно перед собой... Мы здоровы,
продолжаем оставаться в том же неясном положении, я больше лежу, скоро
устаю. Словом, мои 80 лет сейчас мне не радость.
Юбилейные торжества окончились, много было шума, и все это меня изрядно
утомило. Здесь сейчас чередуются выставки, но так как я сейчас из дома не
выхожу и их не вижу, то и говорить о них не стоит. "Шумит" Петр Петрович