Певерил Пик
Шрифт:
Таким, согласно преданию, был Хоум Пил к концу семнадцатого столетия.
В одном из огромных, но почти совсем пустых покоев этого древнего замка Джулиан Певерил нашел своего друга графа Дерби, который как раз садился за завтрак, состоявший из различных сортов рыбы.
— Добро пожаловать, великолепнейший Джулиан, — сказал он, — милости просим в нашу королевскую крепость, в которой мы, кажется, не умрем с голоду, хотя до смерти замерзли.
Вместо ответа Джулиан осведомился о причине столь внезапного переезда.
— Сказать по чести, я знаю об этом не более вашего, — отвечал граф. — Матушка ничего мне не сказала, быть может, полагая, что я в конце концов полюбопытствую сам. Но она ошиблась. Я не сомневаюсь в мудрости ее распоряжений и не стану докучать ей расспросами.
— Полно, полно, все это притворство, друг мой, — сказал Джулиан. — Вам все же следовало бы поинтересоваться этими делами.
— Зачем? — проговорил граф. — Чтобы услышать старые россказни о законах Тинвальда, о противоположных друг другу правах лордов и духовенства и о прочем кельтском варварстве? Все это, подобно превосходной доктрине Берджеса, в одно ухо входит, а в другое выходит.
— Полно, милорд, — сказал Джулиан, — вы вовсе не столь равнодушны. Вам до смерти хочется узнать причину этой спешки, но вы считаете, что изысканные манеры требуют выказывать притворную небрежность к своим делам.
— Да что там могло случиться? Опять какие-нибудь раздоры между министром нашего величества губернатором Ноуэлом и нашими вассалами или, быть может, какой-нибудь спор между нашим величеством и духовной властью. До всего этого нашему величеству так же мало дела, как любому христианскому государю.
— А я думаю, что получены какие-нибудь известия из Англии, — возразил Джулиан. — Вчера вечером в Пилтауне говорили, что Грпнхелдж привез неприятные новости.
— Ничего приятного он мне не привез, это я знаю, — отвечал граф. — Я надеялся получить что-нибудь от Сент-Эвремона или от Гамильтона — новые пьесы Драйдена, Ли или несколько шуток и пасквилей из кофейни Розы, а он притащил мне всего лишь пачку трактатов о протестантах и папистах и книгу пьес in folio note 23 — одно из так называемых творений этой сумасшедшей старухи, герцогини Ньюкасл.
Note23
Буквально: в лист (лат.). Здесь: размер издания в половину бумажного листа.
— Ради бога, тише, милорд, — зашикал Неверия, — сюда идет графиня, а вы же знаете, как она сердится за малейшую насмешку над ее старинною подругой.
— В таком случае пусть она сама читает сочинения своей старинной подруги, — сказал граф, -и воображает, что та очень умна; а я не отдам ни единой песенки Уоллера или сатиры Денэма за целый ворох писаний ее светлости. Однако вот идет наша матушка, и на лице ее заметно беспокойство.
И в самом деле, в комнату вошла графиня Дерби с бумагами в руках. Она была в трауре; длинный черный шлейф платья несла ее любимая служанка, глухонемая девушка, которую графиня из жалости взяла к себе на воспитание несколько лет назад. Следуя своим романтическим склонностям, леди Дерби назвала это несчастное создание Фенеллой в честь одной принцессы, некогда жившей на острове Мэн. Сама графиня почти не переменилась с тех пор, как мы представили ее читателям. С годами походка ее стала медленной, но не менее величественной; время запечатлело на лбу несколько морщин, по не могло потушить холодный огонь ее черных глаз. Молодые люди встали, чтобы встретить графиню столь любезным ей почтительным поклоном, и она благосклонно их приветствовала.
— Кузен Певерил, -сказала графиня (она всегда называла Джулиана кузеном из уважения к его матери, приходившейся родственницей ее мужу), — вчера, когда мы так нуждались в вашем совете, вы, к сожалению, отсутствовали.
Невольно краснея, Джулиан ответил, что прогулка завела его далеко в горы, что он воротился очень поздно я, узнав, что ее светлость покинула Каслтаун, тотчас же отправился сюда, но приехал после ночного колокола, когда уже был расставлен караул, и потому счел за лучшее переночевать в поселке.
— Прекрасно, — сказала графиня. — Я должна отдать вам справедливость, Джулиан, вы редко нарушаете порядок, хотя, подобно всем молодым людям ваших лет, порою тратите на развлечения гораздо больше времени, чем следовало бы. Что касается вашего друга Филипа, то он открыто презирает порядок и любит тратить время попусту, даже не находя в этом никакого удовольствия.
— Зато теперь я по крайней мере испытал удовольствие и потратил время недаром, — сказал граф, встав из-за стола и небрежно ковыряя в зубах. — Эти свежие голавли превосходны, а лакрима кристи еще лучше. Прошу вас, Джулиан, садитесь завтракать и отведайте яств, о которых предусмотрительно позаботилось наше королевское величество. Король острова Мэн никогда еще не был так близок к тому, чтобы отравиться дрянным бренди из своих владений. Прошлой ночью, во время нашего поспешного отступления, у старика Гриффитса, конечно, недостало бы ума спасти несколько бутылок, если б я не намекнул ему на этот важный предмет. Впрочем, я никогда не теряли присутствия духа среди тревог и опасностей.
— В таком случае, Филип, я хотела бы, чтобы вы употребили его с большей пользой, — сказала графиня сердито, но с улыбкою, которой не в силах была подавить. Ее нежная любовь к сыну не ослабевала даже в те минуты, когда она всего более досадовала, что молодой граф лишен рыцарских качеств своего отца, которые так согласовались с ее романтическим и гордым нравом. — Дайте мне вашу печать, — добавила она со вздохом. — Боюсь, что бесполезно просить вас прочитать депеши, полученные из Англии, а также распорядиться об исполнении указов, которые я сочла нужным составить по этому случаю.
— Располагайте моей печатью, сударыня, — отвечал граф Филип, — но прошу вас, избавьте меня от дел, которые вы гораздо лучше уладите сами. Как вам известно, я истинный Roi faineant note 24 и никогда не препятствую распоряжениям моего Make de palais note 25 .
Сделав знак своей маленькой служанке, которая тотчас же вышла и скоро принесла воск и зажженную свечу, графиня обратилась к Певерилу.
— Филип несправедлив к самому себе, — сказала она. — В ваше отсутствие, Джулиан (если бы вы были дома, вы, без сомнения, наставили бы своего друга на путь истинный), он вступил в горячий спор с епископом, который хотел наложить церковное наказание на одну несчастную, заперев ее в склеп под часовней note 26 .
Note24
Король-бездельник (франц.).:
Note25
Министра двора (франц.).:
Note26
Под единственною из четырех церквей замка Рашпн, которая содержится или содержалась в каком-то подобии порядка, заходится тюрьма, или подземный каземат, для нарушителей церковных законов. «Это, бесспорно, одно из самых ужасающих мест, какие только можно себе представить, — пишет Уолдрон. — Морские волны бьются о расселины скалы с таким страшным ревом, что кажется, будто стены вот-вот обрушатся вам на голову, а над темницей расположены склепы, в которых хоронят мертвецов. В эту обитель ужасов ведет не более тридцати ступенек, но они настолько круты и узки, что даже восьми— или девятилетний ребенок может пробраться по ним только боком». — Уолдрон. Описание острова Мэн. Сочинения, стр. 105, in folio. (Прим. автора.)
— Не думайте обо мне лучше, чем я того заслуживаю, — вмешался граф. — Матушка забыла сказать вам, что преступницей была смазливая Пэгги Рэмзи, а преступление ее в судах Купидона назвали бы пустячным проступком.
— Не притворяйтесь более легкомысленным, чем вы есть на самом деле, — отвечал Певерил, заметив, что графиня покраснела. — Вы так же вступились бы за какую-нибудь старую и нищую калеку. Ведь этот склеп расположен под церковным кладбищем и, кажется, под самым дном океана, ибо там ужасно ревут волны. Никто не мог бы просидеть там долгое время, не лишившись рассудка.