Певица Перна
Шрифт:
— Клянусь Скорлупой! Это же цеховой придурок! Бежим! Нет, держите его! Берегись, Менолли!
Но файры, в отличие от Камо, отлично знали, кто прав, кто виноват. Их клювы и когти безошибочно разили Пону, Бриалу, Аманью и Бениса с дружками. Стараясь отдышаться, Менолли поняла, что дело зашло слишком далеко и попыталась призвать файров к порядку. Но напрасно. Девчонки истошно визжали, прикрывая глаза и волосы от налетавших сверху ящериц. Воспитанникам тоже досталось по первое число.
— Ну-ка, успокойтесь все! И немедленно! — Прозвучавший окрик был настолько громогласен,
Главный арфист пробрался в самую гущу свалки, помог подняться одному из воспитанников, велел собравшимся зевакам помочь кому-то из девочек, подал руку Пьемуру, который с расквашенным носом сидел в пыли. При каждом шаге мастера Робинтона бронзовый малыш, намертво вцепившийся в его левое плечо, отчаянно верещал. Достаточно было взглянуть на сумрачное лицо Главного арфиста, чтобы понять: он вне себя от гнева. Наконец настала тишина, прерываемая только всхлипываниями Поны и Бриалы.
— А теперь, — невозмутимо произнес Робинтон, хотя глаза его метали молнии, — я хотел бы услышать, что здесь произошло.
— Это все она! — Пона выступила вперед и, стараясь сдержать рыдания, ткнула пальцем в сторону Менолли. — Щеки девицы украшали глубокие царапины, шарф свисал клочьями, волосы выбились из кос. — Вечно от нее одни неприятности…
— Мы никого не трогали, мой господин, — запальчиво начал Пьемур, — просто остановились, чтобы купить ремешок — как вы велели, и Пона…
— Эта бесстыжая воровка напала на меня, когда мы проходили мимо, а потом натравила своих мерзких тварей. За ней и раньше такое водилось — у меня есть свидетели…
Увидев выражение лица Робинтона, Пона замолкла на полуслове.
— Госпожа Пона, — медоточивым голосом произнес он, — я вижу, вы переутомились. Бриала, проводите вашу подружку обратно к Данке. Такое шумное сборище, как ярмарка, ей, бедняжке, явно не по силам. А вы, Аманья, будьте любезны помочь Бриале. — Хотя по тону Главного арфиста можно было подумать, что он искренне печется о здоровье девочек, все поняли: он решил проучить всю троицу, заметив на их лицах слишком явные следы внимания файров. Покончив с девицами, Робинтон повернулся к воспитанникам. Бенис оправлял камзол и отряхивал пыль со штанов. Левый глаз у него заплыл, из разбитой губы сочилась кровь, волосы взлохмачены, на лбу — отметины, оставленные когтями файров. Его спутники, кавалеры изгнанных девиц, узнав Главного арфиста, робко жались в сторонке.
— Лорд Бенис, если я не ошибаюсь?
— Да, Главный арфист. — Бенис продолжал приводить в порядок свой костюм, стараясь не встречаться взглядом с мастером Робинтоном.
— Приятно слышать, что тебе известно мое звание, — с легкой усмешкой заметил Робинтон.
Менолли тем временем старалась успокоить Красотку с Крепышом, которые не пожелали исчезнуть вместе с остальными. Услышав последнюю фразу Главного арфиста, она ошеломленно взглянула на него: надо же, сумел выразить суровое порицание одной лишь фразой и улыбкой!
Один из воспитанников толкнул Бениса в бок, и тот зло оглянулся. — А теперь я уверен, что вас ожидают дела, — продолжал Робинтон. — Дела? Но ведь сегодня ярмарка… мой господин.
— Для других — разумеется, но, боюсь, что не для вас, — и Главный арфист сделал Бенису и его спутникам знак удалиться. — Надеюсь, вы найдете, чем заняться, или мне придется сообщить о случившемся лорду Гроху? — Вся компания энергично затрясла головами.
Но Робинтон уже повернулся к ним спиной и, улыбнувшись, сделал знак зевакам, которые с интересом наблюдали, как он вершит правосудие, вернуться к прерванным занятиям. Сам же поспешил туда, где трое взрослых подмастерьев все еще удерживали Камо, который, пытаясь вырваться, продолжал громко сетовать на то, что его милашек обидели.
— Не печалься, Камо, никто не обидел твоих милашек. Взгляни — вот они, с Менолли, — успокаивая дурачка, Робинтон сделал Менолли знак подойти поближе, чтобы Камо мог ее увидеть.
— Правда, не обидел?
— Конечно, правда. Брудеган, кто еще из наших есть поблизости? — спросил Главный арфист у своего подмастерья. Из редеющей толпы выступили несколько арфистов. — Я думаю, Камо лучше вернуться домой. — Он открыл кошель и дал Брудегану монету. — А по пути купи для него пончиков, да побольше — это поможет бедняге утешиться.
Толпа рассеялась. Главный арфист, поглаживая своего присмиревшего файра, обернулся к жавшейся поодаль маленькой компании и жестом велел им пройти за ближайший пустой прилавок.
— Я хочу слышать все, как было, — повелительно сказал он, но в голосе его больше не было холодной неприязни.
— Менолли ни в чем не виновата! — воскликнул Пьемур, отталкивая руки Аудивы, которая все той же тряпкой, которой раньше оттирали варенье, пыталась унять хлеставшую у него из носа кровь. — Мы выбирали ремешок… — Он взглянул на кожевника, призывая его в свидетели.
— Насчет ремешка ничего не могу сказать, мастер Робинтон, только они действительно никого не трогали. А вот та блондинка, госпожа Пона, стала задевать вашу ученицу. Намекала, что деньги принадлежат ей не по праву — очень некрасиво получилось.
Лицо Робинтона потемнело от гнева.
— Ты уверена, Менолли, что в свалке не выронила монету? — Он поковырял в пыли носком башмака. — У меня их, знаешь ли, не особенно много.
Кожевник чуть не расхохотался, а Главный арфист вздохнул с комическим облегчением, когда Менолли торжественно предъявила ему монету, послужившую причиной раздора.
— Вот и славно, — ободряюще улыбнулся он девочке и попросил кожевника продолжить рассказ.
— Потом вот эта девица, — подмастерье указал на Аудиву, — взяла сторону Менолли, а за ней и молодой моряк. Думаю, все бы обошлось, если бы Камо не разбушевался. А в следующий миг налетели файры. Неужели вся стая — ее? — Он ткнул пальцем в сторону Менолли.
— Вот именно, — подтвердил Робинтон, — и с этим придется считаться, поскольку они явно чувствуют…
— Я не звала их, мой господин… — осмелилась подать голос Менолли.