Пейзаж с бурей и двумя влюбленными
Шрифт:
Вслед за Фуллером поднялись и Камилла с Робертом, затем и Шарлотта. Уходя, она шепнула Женевьеве:
— Я загляну к тебе сегодня, поболтаем, ладно? Ты не занята?
Женевьева днем условилась о встрече с Домеником — ведь после того памятного вечера они еще не встречались наедине — но ради Шарлотты она, конечно, готова была отказаться от этого свидания. Она с готовностью кивнула.
Помыв посуду, Женевьева уже собиралась идти к себе, когда вспомнила, что в столовой осталась еще посуда, которую в спешке отставили на чайный столик.
Она вернулась в столовую. Из гостиной
Сгустились сумерки, но Женевьева не зажигала свет. Она ждала Шарлотту, а та все не шла. Наконец, когда Женевьева решила, что подруга слишком устала и сегодня уже не придет, раздался тихий стук в дверь.
— Ты не спишь? — услышала она голос Шарлотты. — Нет, не надо зажигать свет, в темноте так хорошо. Хотя знаешь что — мне хочется на воздух. Вроде я и так три дня была под открытым небом, но мне хочется видеть звезды, слышать шум листвы.
Они вышли в парк и некоторое время шли молча.
— Я была у Лоуренса, — призналась Шарлотта. — Делала ему перевязку. Боже, что у него с руками! И он не издал ни единого стона — ни там, в горах, ни сейчас. К тому же он ушел из-за стола голодным — есть ему трудно, а попросить кого-то ему помочь — нет, на это он никогда не пойдет, скорее умрет с голоду. Вот упрямство! Мне едва удалось уговорить его поесть в комнате. Франсуа дал мне то, что осталось от ужина, и я, можно сказать, покормила Лоуренса. Только ты никому, смотри, не рассказывай!
— Разумеется, — кивнула Женевьева и спросила: — Скажи, тебе не было страшно... там?
— Еще как было! — призналась Шарлотта. — Особенно когда Лоуренс пустился вдогонку за Ричардом. Я была уверена, что он решил остановить Ричарда, а самому ринуться в пропасть. У меня просто остановилось сердце, когда он достиг края обрыва. Зато потом, когда я увидела, что он жив...
Шарлотта остановилась и повернулась к Женевьеве, испытующе заглянула ей в глаза.
— Я уже столько тебе наговорила — и до нашей экспедиции, и сейчас... ты уже должна догадаться... а я не могу больше об этом молчать. Я люблю Лоуренса! Наверно, я полюбила его сразу же, как приехала в замок. Но тогда он принадлежал другой. Вот я и язвила над ним, придумывала ему недостатки. Но сейчас... сейчас я с трудом могу владеть собой. Наедине с ним я вообще теряю голову, едва могу удержаться, чтобы не сказать ему о своей любви. Мне надо уехать! Дальше так продолжаться не может!
— А почему надо скрывать? — тихо спросила ее Женевьева. — Почему бы тебе не сказать ему о своей любви?
— Мне? Самой? Нет! — решительно покачала головой Шарлотта. — Зачем ставить его в неловкое положение? Он ведь не любит меня, я же знаю. А он очень деликатный, чуткий, он будет мучиться оттого, что не может ответить на мое чувство. Лучший выход — уехать, а перед тем написать ему письмо, где во всем признаться. Ты передашь?
Теперь настала очередь Женевьевы столь же решительно ответить отказом.
— С чего ты взяла, что он тебя не любит? — спросила
— Не знаю... — пожала плечами Шарлотта. — У него могли быть какие-то свои соображения. И потом — ты уверена, что у него с Жоржеттой все кончено?
— О да, вполне! — заверила ее Женевьева. И, собравшись с духом, она рассказала подруге о сцене, которая разыгралась в столовой, о визите Камиллы с Эмилией. Не стала она рассказывать лишь о признании Элеоноры и о своих переживаниях — подруга и так могла о них догадаться.
— Бедняжка, что тебе пришлось выдержать — а меня не было, я не могла тебе помочь! — воскликнула Шарлотта и обняла Женевьеву.
Некоторое время они стояли молча. По щекам Женевьевы текли слезы, Шарлотта тоже плакала. Наконец слезы были вытерты, и они обе улыбнулись.
— Обещай, что ты в ближайшие дни никуда не уедешь, — попросила Женевьева. — Я хочу тебе кое-что показать. А может, это сделаю и не я. Открою тебе один секрет: в замке есть еще один человек, который догадался, что ты любишь Лоуренса. Мало этого: он знает, что и Лоуренс любит тебя.
— Кто же этот человек? — недоверчиво спросила Шарлотта. — Не Доменик ли?
— Не спрашивай, я сейчас все равно не скажу, — покачала головой Женевьева. — Но знай: не я одна уверена в любви Лоуренса. Я это не выдумала.
— О, если бы это оказалось правдой! — вырвалось у Шарлотты. — Какое это было бы счастье! Ты подаешь мне опасную надежду. А если ты ошибаешься? Нет, я не поверю...
— ...Пока об этом не скажет сам Лоуренс? — закончила за нее Женевьева. — Я уверена, я знаю: он скажет. Подожди немного.
И затем, взглянув на небо, на тучи, скрывшие звезды, она предложила:
— Слушай, пойдем в замок: погода портится, того и гляди дождь пойдет.
Они едва успели добежать до замка, когда с раскатом грома хлынул сильный ливень. Вернувшись в свою комнату, Женевьева не стала ложиться. Спать не хотелось. Она открыла окно и села на подоконник. Гроза бушевала все сильнее. Ураган раскачивал верхушки кипарисов, гнул высокие платаны. Где-то в парке раздался шум: как видно, упал сломанный ветром большой сук. Дождь лил все сильнее.
“Там, за окном, буря, а наши бури, похоже, уже отшумели, — думала Женевьева. — И у меня с Домеником, и у Жоржетты. Скоро и у Шарлотты все станет ясно. Буря стихнет... Кому-то она принесет счастье, кому-то — разочарование. А мне — ни то, ни другое. Мне достанется опыт жизни. Вещь, конечно, полезная, но я бы предпочла счастье”.
Утром ее разбудил прозвучавший на руке будильник. Некоторое время Женевьева не могла понять, зачем ей просыпаться так рано, потом вспомнила. Быстро одевшись, она поспешила к замку. Женевьева подошла вовремя: Филипп Вернон как раз выходил на утреннюю прогулку.