Пифагор
Шрифт:
Впрочем, в большинстве отношений Самос все-таки следовал в своем историческом развитии общему курсу «ионийского варианта» древнегреческой цивилизации. В частности, он входил в религиозный союз — амфиктионию, объединявшую все 12 городов ионийцев. Центром союза было святилище, воздвигнутое сообща этими городами и носившее название Панионий.
В архаическую эпоху Самос процветал, как и Иония в целом, и вносил весьма значительный вклад в развитие античной экономики, культуры, политической жизни. Высокого развития достигли ремёсла и торговля, особенно морская. Особо следует сказать именно о самосском мореплавании и кораблестроении. Купцы с острова отправлялись в далекие путешествия и совершали эти вояжи с большой выгодой для себя,
Из самосских купцов особенно прославился некий Колей, живший в VIT веке до н. э. Причем богатство и слава пришли к нему нежданно, в результате счастливого случая. Начиналось всё вполне банально: с того, что Колей на своем корабле отправился в Египет. Такие плавания были для самосцев привычными. Тогдашние египетские фараоны поощряли греческую торговлю в своей стране, и в дельте Нила можно было встретить немало греков, в том числе и с Самоса. У Самоса с Египтом существовали какие-то особо теплые отношения, причем не только на коммерческом, но и на дипломатическом уровне.
Итак, судно Колея взяло курс на юг. Но тут — история прямо-таки в духе арабских сказок о Синдбаде! — разразилась буря. Самосские моряки оказались во власти ветра и волн. «…Так как буря не стихала, то они, миновав Геракловы Столпы, с божественной помощью прибыли в Тартесс. Эта торговая гавань была в то время еще не известна эллинам. Поэтому из всех эллинов самосцы получили от привезенных товаров по возвращении на родину (насколько у меня об этом есть достоверные сведения) больше всего прибыли. Самосцы посвятили богам десятую часть своей прибыли — 6 талантов» (Геродот. История. IV. 152).
Получается, общий доход Колея со товарищи составил 60 талантов. А талант — это древнегреческая мера стоимости, эквивалентная 26 килограммам серебра. Легко посчитать, в какую массу этого ценного металла оценивались товары, привезенные самосским купцом с дальнего запада!
А всё потому, что ему удалось открыть Тартесс — царство, находившееся в древности на юге современной Испании и сказочно богатое (конечно, по греческим меркам) рудами различных благородных металлов. Причем, чтобы попасть туда, самосцы первыми из греков прошли — пусть даже помимо своей воли — через «Геракловы Столпы» (Гибралтарский пролив). Иными словами, вышли из Средиземного моря в Атлантический океан, внеся таким образом свою лепту в «золотой фонд» великих географических открытий.
Строились на Самосе не только торговые, но и военные суда. Как сообщается, впервые таковые были сооружены для самосцев прибывшим из Коринфа мастером Аминоклом, и произошло это в конце VIII века до н. э. (Фукидид. История. I. 13. 3). Со временем, впрочем, выявилось, что самосское морское дело идет несколько иными путями, нежели общегреческое.
В то время как почти вся Греция перешла на триеры, Самос остался исключением и продолжал развивать строительство пентеконтер — больших лодок с пятьюдесятью веслами (по 25 с каждой стороны) {61}. Почти исключительно из них и состоял самосский флот. И вот почему. Для правильной битвы на море триера, ясное дело, предпочтительна. А вот для различного рода рейдов-набегов лучше подходит именно небольшая, маневренная пентеконтера.
Она, по сути, была идеальным типом пиратского судна. И поэтому вполне закономерно выглядит, что на Самосе очень большое распространение получило пиратство. Если можно говорить о каком-то из греческих полисов как о «главной пиратской столице», то это будет именно Самос. Морской грабеж играл важную роль в экономике и даже политике острова. Показателен уже тот факт, что популярным личным именем в среде самосской аристократии было имя Силосонт, что в переводе значит «хранитель добычи».
О неуловимых и вездесущих самосских пиратах, хозяйничавших на Эгейском море, рассказывались самые разнообразные истории. Как-то Крез, прославившийся своим богатством последний царь Лидии, послал щедрые дары в Спарту. Спартанцы решили не остаться в долгу и «изготовили медную чашу для смешивания вина, украшенную снаружи по краям всевозможными узорами, огромных размеров, вместимостью на 300 амфор» (Геродот. История. I. 70). А объем одной амфоры — 40 литров. Можно себе представить, какой огромный сосуд был отправлен из Спарты в Сарды, лидийскую столицу.
Но в место назначения он не прибыл, поскольку по пути, в Эгейском море, был перехвачен самосцами. Этот инцидент мог бы, наверное, даже породить «международный скандал». Но получилось так, что предъявлять претензии Крез уже в любом случае не смог бы, ибо как раз в это самое время был разгромлен персидским царем Киром и попал к нему в плен.
А несколько раньше в ту же Спарту другой иноземный правитель — египетский фараон Амасис II — послал не менее дорогостоящий дар — льняной панцирь, «со множеством вытканных изображений, украшенный золотом и хлопчатобумажной бахромой. Самым удивительным было то, что каждая отдельная завязка ткани, как она ни тонка, состояла из 360 нитей, и все они видны» (Геродот. История. III. 47). И опять же, дар к спартанцам не попал, ибо на море его похитили самосские пираты.
Геродот пишет со знанием дела: он, напомним, жил на Самосе и знал обо всех этих делах явно со слов его обитателей. Создается впечатление, что самосцы с удовольствием рассказывали интересующимся о своих пиратских «подвигах».
Выходцы с острова приняли участие и в Великой греческой колонизации. К самым активным деятелям этого процесса Самос, видимо, относить нельзя (скажем, в сравнение с Милетом он в данном отношении не идет). Но всё же еще в VIII веке до н. э. им были основаны несколько колоний на южном побережье Малой Азии {62}. А затем наступил длительный перерыв.
С рубежа VII–VI веков до н. э. колонизационная деятельность самосцев возобновилась. Это было обусловлено рядом причин, как внутренних (рост нестабильности в полисе), так и внешнего порядка. Войны с соседними материковыми Милетом и Приеной, натиск пришедших с севера киммерийцев, а затем и соседей-лидийцев на ионийское побережье (в результате чего Самос временно утратил свои владения на материке) создали на острове проблему «земельного голода», стенохории {63}.
На этот раз, в отличие от первого этапа самосской колонизации, внимание островитян было направлено не на юг, а на север. Несколько самосских колоний возникло на побережье Пропонтиды (Мраморного моря); крупнейшей из них был Перинф. Отметим, что Пропонтида входила в состав так называемых Черноморских проливов. А эта зона — издревле и до наших дней — имела колоссальное геополитическое значение, являлась точкой пересечения важнейших морских и сухопутных путей, связывавших Европу с Азией.
Более того, весьма вероятно, что самосцы продвинулись в своей колонизационной деятельности и далее на север — на берега Понта Эвксинского {64}. Можно с достаточной степенью уверенности говорить, что в нынешнем Крыму, на берегу Керченского пролива (в древности — Боспора Киммерийского), ими был основан город Нимфей. Кстати говоря, исследователи, занимающиеся античной историей Северного Причерноморья, согласны в том, что из всех греческих полисов этого региона Нимфей наиболее близко связан со скифами. А скифы, напомним, — это тот народ, который в глазах греков ассоциировался с его соседями, ближними и дальними, вплоть до загадочных гипербореев. Как тут не вспомнить, что самосца Пифагора его ученики называли Аполлоном Гиперборейским!