Пикник на Аппалачской тропе
Шрифт:
Научным руководителем КРРЕЛ являлся наш старый приятель — доктор Андрю Ассмус — тот самый Ассмус. Являясь лояльным американцем, он делает все, что, по его мнению, служит укреплению связей с великим соседом по планете, — это единственный разумный путь работы таких учреждений, как КРРЕЛ.
В этой связи целесообразно упомянуть имена еще двух сотрудников КРРЕЛ: Ен-Чаоен и доктора Соди. Доктор Ен — известный в США теплофизик-теоретик, специализирующийся в решении задач теории пограничного слоя применительно к прикладным вопросам, — является сейчас руководителем отдела физики исследовательского сектора КРРЕЛ. Китаец по национальности, он эмигрировал из континентального Китая в 1949 году и до 1977 года не был там, несмотря на то что у него в Китае остались мать, отец, братья и сестры. В 1977 году, после почти тридцатилетнего перерыва, он посетил Китай и своих престарелых родителей. Китайские власти устроили ему пышную встречу. В 1978 году он в составе делегации КРРЕЛ побывал в Китае уже второй раз.
В отличие от доктора Ена доктор Соди не был еще знаменитым ученым и не был американцем. По национальности индус и подданный Индии, он уже несколько лет работал в США. И одно его присутствие в КРРЕЛ напоминало, что и еще одна великая развивающаяся страна имеет обширные территории вечной мерзлоты, ледников и снегов. Правда, эти территории не в высоких широтах, а высоко в горах, которых в Индии так много. «Понимаешь, Игор, мы мечтаем о времени, когда во всех учреждениях самых разных стран, занимающихся ледниками и льдом, будут работать бок о бок американец и русский, китаец и индус, японец и чилиец. И все будут стараться решить проблемы освоения холодных территорий… — говорил мне доктор Соди. — И тогда мы высечем на входах в наши институты слова: „Оставь вражду сюда входящий“».
Прекрасные слова эти я вспоминал не раз в июле 1982 года, когда входил в ленинградский Дом ученых на Дворцовой набережной. Там уже несколько дней шли заседания СКАР — так называется Международный комитет по координации научных исследований в Антарктиде. Приехали австралийцы и американцы, англичане и аргентинцы, бразильцы и новозеландцы, норвежцы и поляки, французы и чилийцы, южноафриканцы и японцы. И среди них — еще застенчивые новички-наблюдатели из Индии и Китая. Обе эти страны начали в то время подготовку к открытию своих собственных научных станций в Антарктиде, собирались присоединиться к международному Договору об Антарктике и вступить в СКАР.
Особенно было интересно мне следить за китайцами. Их было четверо. Они постепенно осваивались, расслаблялись, как бы расцветали день ото дня. Как радостно хохотал самый веселый из них, невысокий, еще молодой крепыш с большим ртом, из которого выпирал широкой лопаткой передний зуб.
— Я вспомнил это! Я вспомнил это! — кричал он, когда узнавал на слух какое-нибудь русское слово, которое он учил еще в школе, а потом, казалось, начисто забыл.
«Оставь вражду сюда входящий!» — эти слова незримо витали в те дни над входом в ленинградский Дом ученых.
Когда я был в КРРЕЛ первый раз, в 1975 году, худой, с горящими глазами и влюбленный в свои морские льды инженер, с которым мы вместе когда-то работали в Антарктиде, показал мне чертежи большого корпуса охлаждаемых экспериментальных бассейнов, залов и установок, которые они решили построить. Для этого, правда, требовалось много миллионов долларов. Никто не верил тогда, что конгресс выделит такие деньги. Однако их выделили, и во время моего второго посещения КРРЕЛ, в январе 1978 года, этот человек с гордостью показывал мне почти построенный ледово-инженерный комплекс — двухэтажное здание, в котором имелись три огромных холодильных зала. Основной исследовательский зал должен был моделировать процессы в мерзлоте и водоемах, покрытых льдом. Температура в нем могла быть до минус 30 °C.
Главной частью второго такого же зала был бассейн длиной почти пятьдесят и шириной двадцать метров. В этом бассейне глубиной метра четыре существовали приспособления для создания течения воды и для наблюдения и фотографирования того, что делается под водой, через специальные окна, расположенные ниже ее уровня. На поверхности воды в этом бассейне можно было быстро создать толстый ледяной покров и на буксире протягивать через него модели ледоколов, моделировать взаимодействие льда со сваями мостов и буровых установок. Можно было двигать и сам лед, образовавшийся в бассейне, так, чтобы он как бы надвигался на неподвижные модели.
— Этот комплекс, — с увлечением рассказывал инженер, — несомненно, на много лет определит крен КРРЕЛ в сторону исследований, связанных с изучением процессов образования и таяния речного и морского льда, айсбергов и шельфовых ледников, а также методов активного воздействия на них, борьбы с ними, а главное — вопросов проходимости, обеспечения движения речного и морского транспорта в зимнее время.
Однако американцы из КРРЕЛ считали, что наиболее важная проблема в холодных районах или в холодное время года состоит в решении вопроса проходимости наземного транспорта, сохранении мобильности и интенсивности движения транспорта на дорогах в условиях заноса дорог, гололедицы, плохой видимости… Поэтому они мечтали в ближайшие годы построить еще более дорогой корпус установок по опытам с новыми наземными машинами для движения без дорог и отработки лучших методов строительства дорог и их эксплуатации в условиях холодных климатов и в холодное время года. Особое внимание они собирались уделить при этом созданию серии экспериментальных установок для изучения лучших методов борьбы со снегом и льдом на дорогах, борьбы со скольжением на дорогах.
Я знал, что хотя конгресс США еще не выделил им денег в то время, но принципиальное согласие на это уже имелось. Эти два лабораторных комплекса и определят основное направление работы КРРЕЛ на десять — пятнадцать лет. Ведь ледово-инженерный комплекс этого сооружения являлся самым большим и мощным в мире.
Самым удивительным во всем этом для меня было то, что руководство КРРЕЛ всячески старалось привлечь к работе на этих экспериментальных комплексах и установках и советских ученых. Но, как правило, из этого ничего не выходило. Переписка шла большая, а результат почти нулевой. До меня приезжал и работал в КРРЕЛ (именно работал, а не посещал с кратким визитом) только один человек из СССР, специалист по физике мерзлых пород.
«Почему, ну почему, Игор? — умоляюще спрашивал меня Ассмус. — Попробуй напиши туда, в СССР, еще раз, что сейчас политика США такова, что все контакты, совместные работы, которые не выходят из стадии переговоров и существуют лишь на бумаге, но не работают на деле, будут свертываться с нашей стороны. А ведь легче сохранить старые связи, чем когда-нибудь начинать создавать новые. Это как с девушкой. Если она долго пренебрегала парнем, он отвернется от нее и может найти себе другую».
«Да, да! — соглашался я. — Когда приеду в Москву, то непременно передам ваши слова…» А про себя думал: «Это здесь, в Америке, всем и мне самому кажется, что мое слово, результаты моих наблюдений в США важны кому-нибудь у меня на Родине. А когда я туда вернусь, первая и главная вещь, которой я должен буду снова научиться, — это помалкивать и не лезть в дела, которые прямо меня не касаются». «Вы ученый, вот и занимайтесь своей наукой. А уж о том, как ее планировать, позаботятся другие…» — в лучшем случае скажут мне.