Пилот особого назначения
Шрифт:
— Космоли-и-инский… — протянула наука, все еще созерцая астрографический объем. — Кхм. Ревенко, конечно, прав, но, так сказать, практическое наблюдение Румянцева рисует нам оперативную картину, с которой придется работать. Рейдер исчез — это факт. Бредовость допущения общей картины не меняет: для нас «Левиафан» потерян так же верно, как если бы он, в самом деле, остался в Х-матрице.
— Их надо искать! — Воскликнула Саша сквозь слезы.
— Солнце лучистое! — Ответил сухарь Космолинский. — Надо, но где? Где ты их собралась искать? Кубатура поиска имеет сторону в десяток астрономических единиц! И это минимальная оценка!
— Но надо же что-то делать! — Она вскочила, пламенея взором, вскочила так резко, настолько дерзкая и прямая, что даже стул свалился. — Вот так и будем штаны просиживать?! Там товарищ Иванов, там ребята! Они сейчас, быть может, последний кислород сжигают! Ждут нас, надеются! А вы… мужчины! Сделайте же что-нибудь! Предложите! Б…дь, да что угодно, любой вариант! Надо действовать!
Слово «блядь», отнесенное по ошибке к матерным, в устах Сашеньки произвело магическое действие. Или это обращение к нашему мужскому статусу так сработало? Мы все подтянулись, мозги заскрипели, на лицах отобразилась мысль.
— Ну?! — она обвела нас глазами.
Мы молча переглядывались.
Когда стало ясно, что умных предложений не последует, капитан порывисто подбежала к планшету, оттолкнула Космолинского и, пожалуйте, извольте видеть максимально увеличенную картинку газопылевого диска.
— Вот! — она ткнула пальчиком в его самую толстую область. — Вот сюда намеревался лететь товарищ Иванов! Он предполагал там планету! Нам надо лететь туда же! Что замолчали?!
— Якая же вы огненная! — Восхищенно пробормотал Разуваев, усевшийся на сашин стул. — Я за вами согласный куда угодно! Чего мы тут мульку гоняем? Хлопцев треба вынимать — дело святое! Чем базарить: одна нога здесь, другая там, надо слетать!
— Это авантюра, Саша, — твердо сказал Артем.
— Именно, — поддержал Космолинский. — Гипотеза Иванова основана на прочтении дневника ягну. Во-первых, нет гарантий, что перевод верен. Во-вторых, записки не содержат точных координат. Только туманный намек на некую «временную стоянку» под покровом «непроницаемого шлейфа». В-третьих, и это самое главное: планету невозможно спрятать. Допустим, ее не видно в оптику. Допустим, некое аномальное скопление пыли экранирует от радиоволн и потому не работают радары. Но масс-детектор не обманешь! Это не флуггер, не звездолет и даже не эскадра! Это массивное космическое тело! Оно обязано вносить гравитационные искажения в лоцию системы! А их нет! Это значит, что и планеты там быть не может, иначе мы бы ее засекли во время первого рейда к Беренике! Вам формулу на салфетке нарисовать?
Саша подошла, почти подбежала к ученому. Я думал, что она его сейчас ударит, так свирепо сжимались ее кулачки, так порывисто она дышала.
— Вы… вы… Виталий Евгеньевич! Вы… — затем ее прорвало. — Вот такие как вы на салфеточках запросто рисовали формулы, доказывали Циолковскому, что ракетный полет в космос невозможен! Курчатову, что атомное ядро не делимо! Яровому и Кипнису, что холодный термоядерный синтез — ненаучная фантастика! Липичу, что его трансмутация вещества — бред сумасшедшего! А они брали и делали! Вы — анахорет! Мракобес! Гиря на ногах науки!
Космолинский опешил, так его припечатало. Да мы все опешили. Сашенька же, Сашенька по завету великих взяла и стала делать.
— Всем встать! Смирно! Товарищи офицеры, слушай боевой приказ! Выдвигаемся в систему Альцион по предположительным координатам, указанным в полетном плане товарища Иванова! Эскадрилье Особого Назначения даю готовность три часа!
— Г-хм… — откашлялся Ревенко. — Разрешите? На чем полетим? У нас в распоряжении остался «Дзуйхо», но я не уверен, что Кайманов позволит…
— Кайманов! — Александра прямо-таки взвилась. — О нем не беспокойтесь! Сейчас я с ним свяжусь! Он позволит! Он полетит! Если надо, он у меня «Дзуйхо» впереди себя толкать станет!.. Приказ ясен? Вопросы есть? Тогда вольно, разойдись! И кто-нибудь, разбудите Сантуша!
Товарищ капитан сделала «кругом» и своим обычным фасонистым шагом промаршировала на выход. Выпускное кольцо сомкнулось за ней.
Я смотрел вслед и думал, какая гордая да независимая! Про такую невозможно даже предположить, что по вечерам наводит педикюр, утыкав меж пальцами комки ваты, а по утрам воюет на кухоньке с капризным комбайном. А ведь наводит и воюет.
— Что с Сантушем? — спросил я вслух, хотя ответ был очевиден.
— Нажрался от безделья как скотина, — сказал Ревенко. — Добыл в трапезной водки и теперь мордой в пульт.
— От широкий человек! — одобрил Разуваев и завистливо вздохнул.
Кайманов отнесся с пониманием. Полномочия Браун-Железновой — ВРИО Иванова — видимо, были растяжимы, как, пардон, презерватив, и так же прочны.
«Дзуйхо» — беспросветный антиквариат, оно конечно. И все же, боевой корабль по праву рождения — это вам не переделанный напильником гражданский сухогруз, каким был «Левиафан»! До Альциона допрыгали не в пример проворнее.
Когда авианосец достиг расчетной дельта-зоны Альцион 175-93-61(70), всю ЭОН воткнули в ангар, в скафандры, к флуггерам! Боевая готовность!
Последняя цифирь — 70 — обозначала расстояние до цели. Семьдесят тысяч километров. Эта цифра расчетная, реально вокруг плановой точки выхода идет еще весьма заметный случайный разброс. Соответственно, мы вышли на фактическом расстоянии в восемьдесят две тысячи километров.
«Дзуйхо», повинуясь железным рукам пилотской смены, подкрадывался к газопылевому диску, а мы торчали подле машин и не видели, как тот роскошно голубеет в лучах колоссальной термоядерной топки.
Ну что же, машины роют палубу копытом, пилоты тоже, расход по топливу и кислороду ноль. Забрала подняты, но парсер уже сопряжен с чипом скафандра.
— Сантуш, гляжу на тебя и думаю, что надо бы изобретателю детоксина памятник поставить по всем военным космопортам, — пробасил Настасьин. — Не ведаешь, может какой добрый человек докумекал?
— Я ведаю, Клим, что если ты не отгребешься, я тебе дам в рыло, — огрызнулся Сантуш, но без всякого энтузиазма.
— Да-а-а… — протянул я, просто чтобы не молчать.