Пилот особого назначения
Шрифт:
Он побежал домой, но не к себе, а на соседскую половину. Открыл дверь своим ключом, подкараулил и теперь выказывал свое неудовольствие.
— Дебил! Больной дебил! Ненормальный сукин сын! Маму твою грубым образом!
Каждое ругательство сопровождалось звучным ударом. Здоровяк не стеснялся, лупил от души. Постепенно возражения страдательного залога стали все тише, а потом совсем стихли. Бородач кинул окровавленное тело на диван, подумал и спихнул ногой на пол — еще испачкает мебель!
Минут через пятнадцать, когда избитый очнулся, здоровяк сидел на столе и пил виски без содовой. Чистоганом.
— Ну что, козел, очухался? — спросил он и отхлебнул из стакана.
— М-м-м… я…
— Ты что удумал? Не нагулялся?! Ты что устроил, а!? Весь город на ушах!
— Соломончик, я не понимаю… — пролепетал избитый. Точнее, попытался пролепетать.
— …Не понимаешь?! Не понимаешь?! Я те сейчас поясню!
Соломончик схватил товарища за грудки и всадил лоб в переносицу. Потом, все так же за грудки, отправил в полет до стены, о которую тот и шмякнулся, распугав по дороге всю парящую мебель. Здоровый вытер с лысины кровь и швырнул на грудь валявшемуся стопку газет.
— Вот это, скажешь, не твоя работа? Четыре трупа без потрохов! Здешнее захолустье в полнейшем шоке, здравствуй, комендантский час, перлюстрация переписки и все прочие радости! Не ты выступил? Ну давай, попробуй соврать! — Соломончик поманил к себе ладонями, будто приглашая сидевшего у стены пойти к нему.
— Ну, я, — ответил тот. — Но я не сорвался, как в тот раз! Нынче у меня очень веские причины. Могу объяснить!
— Ну попытайся! Хотя для четырех расчлененок требуется нечто большее… — он начал снова закипать. — Ты, кретин, понимаешь, нет, что нам здесь жить?! Я добыл чистые документы! А ты готов из-за своей гнилой башки все засрать?! Да я сейчас тебя просто убью…
Битый закрылся газетами, словно защищаясь, и быстро затараторил.
— Соломончик, я в этот раз действовал не только на благо медицины, но и на благо общественного порядка, так как нам здесь жить, по твоему же справедливому замечанию!
— Комендантский час — это порядок? Ты какого хера двух клонов из посольства завалил?!
— Погоди! В этом-то все и дело! Я не двух клонов завалил, а четырех! Они все клоны! Только эти, посольские — из резидентуры, остальные — нелегалы. Полагаю, что диверсанты! Вот смотри, что я нашел в тайнике, возле которого караулил! — он протянул бородатому маленький чемоданчик, который выронил во время экзекуции.
Некоторое время тот смотрел внутрь и моргал, потом закрыл и только смог сказать:
— Полный кофр реактана. Это что ж такое? Откуда?
— О! У меня теперь много такого! Это посольские прячут по тайникам, а нелегалы их вынимают. Или не вынимают. Я уже две недели слежу за этими мизераблями. И знаешь что, Соломончик, если уж мы тут собрались жить, надо бы как-то взбодрить начальника местного гарнизона. Ты же понимаешь, что означают вот такие тайники и активность резидентуры?
— Еще раз, как тебя зовут? — спросил полковник-танкист у гостя.
— Салман Гуэрера Маркес Эстебан. Вот мои документы, — ответил гость.
— Так что тут за паника? — полковник выглядел нахохленным, очень злым и невыспавшимся, хотя и было на дворе 17–00 по местному времени.
— Я повторяю. Я долго сидел и анализировал данные по развертыванию сил Конкордии. Вывод один, с непреложностью математической формулы: на нас нападут не позднее середины января 2622 года. Скорее всего, в начале, на праздники — очень удобно. Или на Новый год или на ваше православное Рождество.
— Можно подумать, аналитики в Москве дурнее тебя сидят, — полковник почесал ус и поглядел зачем-то вверх, видимо в главном штабном направлении.
— Я, как и ты — человек военный, майор, только в запасе. Кое-что понимаю. Так вот…
Салман долго думал, как бы преподнести информацию военным начальникам Кирты. Ведь не скажешь, что приятель, вообще-то, конченый псих и любит вырезать у людей внутренности. Только он нынче не опасен, даже наоборот: поймал и запытал вон сколько вражеской агентуры! И взрывчатку не предъявишь, и газы, потому как возникнет вопрос: где те парни, которые владеют всем этим добром?! А парни-то пребывают в немного неживом и совсем некомплектном виде. Неловко.
В результате Салман вспомнил две вещи: как писать аналитическую записку, чтобы хотелось верить, и что он знает командира танкового полка полковника Уховатова, через которого можно было бы добраться до военного коменданта Кирты.
Не то чтобы Салману дель Пино сильно хотелось выполнять гражданские обязанности. Просто воевать ему не хотелось еще сильнее. Тем более, воевать с таким сильным, опасным и непредсказуемым врагом как Конкордия.
Полковник Уховатов оказался давно генерал-майором и служил где-то на Марсе. Так что вторая полезная вещь не сработала, а точнее — сработала частично: он разговорился с нынешним комполка Меликовым. Да только тот, вот беда, не верил ни единому слову. И наотрез отказывался брать аналитическую бумажку.
— Да что мне с ней делать?! В сортир повесить?!
Оба сидели в кабинете комполка, прямо в части, которая располагалась в живописной дубраве возле города.
Салман грустно смотрел в окно как на далеком танкодроме рота ПКО отрабатывала развертывание из походного в боевой порядок. Ну а Меликов втолковывал ему прописные истины.
— Ты пойми, мужик! Я не имею права беспокоить начальство и рассказывать о какой-то войне на основании мнения майора запаса, путь и заслуженного. Тем более не имею права выходить на коменданта гарнизона с предложением о полном развертывании. Не! и! ме! ю!
— Ты все сказал, братишка? — Салман сумрачно уставился на собеседника.
Он знал, что этот взгляд настраивает на общение.
— Ну ты того, не кипятись, — танкист выставил ладони над столом.
— Кипятится чайник. А я… я предупреждаю. Вот тебе, полковник, ребят не жалко, а?
— С чего вдруг?
— А с того, что сегодня 24 декабря. А всего через полторы-две недели на твои танки в боксах зайдет полк штурмовиков «Кара», который выжжет тут все начисто только потому, что ты не захотел меня послушать.