Пилот особого назначения
Шрифт:
Комендантский час — извольте видеть: оставшиеся две трети не могут действовать так, как собирались, во всю ширь. Агенты, связные, курьеры дипслужбы, диверсанты, наблюдатели — весь сложный механизм нелегальной разведки заскрежетал и принялся сбоить.
А виной всему маленькая соринка в мозгу нездорового человека, выгнанного болезнью на улицы города. Не могли мудрый адмирал Шахрави и весь Сетад-э-Бозорг учесть то, что нездоровый… а что там стесняться, двинутый на всю голову от Вайтштраля до Зервана маньяк окажется военным медиком, прошедшим подготовку в очень непростых войсках! Чья наблюдательность специально тренирована, чья интуиция и рефлексы заточены в весьма специфическом направлении!
Впрочем, в каком именно направлении — неизвестно, ведь кто знает, что творилось в бедной башке доктора Скальпеля?
Однако факт есть факт: милиция, подразделения ГАБ и военные патрули взялись за Кирту вплотную, а Салман дель Пино уговорил главного гарнизонного танкиста вывести полк для внеплановых учений. За ним на запасные площадки потянулись эскадрильи истребителей, части ПКО, а орбитальная крепость встала на усиленный режим несения службы по уставным нормам угрожаемого периода.
И вот: получите и распишитесь!
Клоны!
Зря срывались с направляющих ракеты, зря рвали атмосферу планирующие бомбы, тонны силумита зря перемалывали в пыль тысячи тонн бетона и стальных перекрытий.
Потому что космодромные ангары были пусты.
Потому что танки прятались в тайге.
Там же, на замаскированных позициях, стояли батареи стратегической ПКО.
Мобильные радарные установки, командные пункты, части обеспечения, рембазы и службы тыла, батальоны пехоты, а также осназ флота и ГАБ.
Стратегическая диверсия провалилась, в пустоту пришелся первый, самый страшный ослепляющий удар с низких орбит. Хоть и был он совершенно неожиданным, лакомые мишени оказались вне досягаемости.
В результате, второстепенная планета — Махаон, на захват которой отводились двенадцать часов, застряла дробиной в крыле армады адмирала Шахрави. И скоро туда подошли подкрепления.
Подкреплениями выпало заниматься мне, вашему скромному повествователю. Как-то это нескромно прозвучало… Скажем так: несомненная курьерская заслуга легла на мои плечи, украшенные липовыми лейтенантскими звездами — так вернее.
Но это случилось в конце того дня — самого длинного в современной истории Объединенных Наций.
Начало было совсем некрасивым и вовсе не геройским.
Итак, планета Грозный, космодром Новогеоргиевск, Сектор 13, Склад № 5, раннее утро по местному времени.
Все мы — Эскадрилья Особого Назначения и приданный взвод осназа — здорово пропотели накануне, пока парились в ходе операции «Фактор К».
Наш рейдер «Левиафан» погиб. Напоролся на неизвестную аномалию Х-матрицы и погиб. Ну хоть товарища Иванова спасли — это по нынешним временам уже немало!
Именно благодаря товарищу Иванову я схлопотал внеочередной наряд и вынужден был вскочить в пять утра для дежурного тестирования вверенной матчасти.
Не буду говорить почему, но мы — я, Сантуш и Сеня Разуваев — слегка «превысили», согласно оптимистической оценке последнего. Точнее, пьяные были до полной блокировки тормозных двигателей! Праздник в честь спасения экипажа «Левиафана» и помещения товарища Иванова в медчасть на сутки затянулся.
Опытный Сантуш успел упасть в койку. Сеня, в силу природного раздолбайства, и я, в силу временного понижения везучести, попались хорошо прогретые.
Саша Браун-Железнова в сопровождении старшего лейтенанта Степашина принимала начальство у докторов. Оказавшись в расположении, Иванов пожелал навестить любимый личный состав и навестил.
Дверь жилого модуля растворилась. Мы сильно вздрогнули, так как сфинктерная мембрана открывается с отвратительным чавканьем — очень громко и противно.
— Та-а-ак, — сказал Иванов, оглядывая разгром. — Полагаю, просить дыхнуть излишне?
Это правда. Перегар стоял такой — ножом не возьмешь.
— Не ожидал. От вас, Румянцев, не ожидал. Товарищ Степашин, — Иванов полуобернулся к старлею и между стаканов (отвратительных, пластиковых) упала детоксиновая пачка, брошенная осназовской рукой.
— Вот, закусите. В 5-30 ваше внеочередное дежурство по флуггерам. А теперь: отбой.
Развернулся и ушел.
Утренний ангар уныл и грустен. Шесть «Горынычей», шесть чоругских флуггеров, осназовские «Кирасиры» — все на нашей совести. И тестировать придется по полной, от «а» до «я».
Ваш невыспавшийся рассказчик изругал дежурную смену техников «бородавками маминой сиси», вооружился планшетом и мы полезли на первый «Горыныч». Холостой пуск реактора, режимы двигателей, радарная станция, контакт на оружейных пилонах — все наше.
Возле последнего РОК-14 Разуваев взбунтовался. Мы объявили перекур и уселись на посадочный башмак.
Ангар безлюден. Кроме нас, неудачников, и тройки техперсонала, только инженер в штатском, истыкавший датчиками некий хитрый блок из нутра чоругской машины, сержант осназ, минуту назад сменивший караул у внешних ворот; следующие на отдых караульные. Эти также перекуривали.
Электронное табло над дверьми легкой выгородки, отделявшей ангар от «условно жилой» зоны, возвещало 6-37 по местному времени. Огненная цифирь выжжена на доске моей памяти, я ее очень хорошо запомнил.
— От ты дивись! — сказал Разуваев, хамски сплюнув. — От пиджак вкалывает! Ведь с полшестого здесь! Это же больно!
— Ну и что? — отозвался техник по фамилии Свеклищев. — Мы тоже с полшестого. Подумаешь тоже…
— Так то мы! — рассудительно заметил второй, незнакомый техник. — У нас наряд, а у него подъем в 9-00, а он…
— А я за что говорю?! — воскликнул Сеня. — Приличный человек, ему бы дрыхнуть, так ведь нет — пашет с ранья, как орбитальная говновозка!
— Почему сразу говновозка? — обиделся я за трудовой энтузиазм.