Пилот особого назначения
Шрифт:
— Какой, в растакую-то дюзу, смене?! Вы там что, все хором рехнулись?! — пилот начинал нешуточно злиться. Еще бы! Правительственный борт так мурыжить на орбите!
— Спокойно. Мы приписаны к «Памяти „Меркурия“», крепость рокируют, нам надо домой, приказ. А тебя мы прямо сейчас сдадим вон тем симпатичным флуггерам.
Тактический экран и в самом деле показывал пять зеленых точек примерно в тысяче на юго-восток.
— Короче говоря, вот предписание… Вот позывные, вот пароль, вот наш приказ. Примите и распишитесь, — резюмировал старший эскорта.
Пилот сумрачно пробежал глазами до тошноты надоевшие и тысячекратно читаные строки стандартных летных формуляров, не глядя мазнул стилом по экрану текстовых сообщений, и отсканировал радужку.
— Ну вот и все. Мы полетели. Чао — и мягкой посадки! — сказал старший, после чего «Горынычи» превратились в счетверенную молнию, быстро погасшую у горизонта.
Начал разгоняться и «Альтаир». Пилот справедливо рассудил, что новый эскорт примет его в точке упреждения и нечего терять время. Тем более, что с земли передали, что такой-то коридор свободен.
— Диспетчерская вызывает. Можете лететь. Вас ведет авианосец «Дзуйхо».
— Добро.
Золотой, вызывающе заметный на любом фоне, что может предложить космос, «Альтаир» выполнил прицельное маневрирование, на короткие секунды процветя огнями маневровых дюз, а потом принялся чертить недолговечный пунктир над горами облаков внизу. Пилот переговаривался с пятеркой эскортных флуггеров, догонявших его машину на скрещенных курсах.
Позывные? Есть позывные. Предписание? Есть предписание. Конечно, его парсер уже принял и согласовал все необходимые допуски на рокировку эскорта, но порядок есть порядок.
— Вы что, с «Дзуйхо»? — наконец спросил пилот, когда формальности утряслись на бюрократических полках.
— Нет, мы на «Дзуйхо». Меняем приписку с крепости на авианосец. По пути нам приказали взять вас за ноздрю и довести в целости до посадочного створа космопорта Колчак. На радар глянь. Вон где «Дзуйхо»! На севере!
— А вы откуда?
— А тебе не все равно?
— Да вообще-то пофигу.
— То-то же.
— А какого черта с вами десантная «Фаланга»? — пилот засек совсем не истребительную сигнатуру одного из флуггеров. Четверо остальных были «Горынычи», а вот пятый, прямо скажем, не очень подходил на роль космической охраны.
— Чудак человек! Я же тебе говорю: меняем приписку! Мы и «Фаланга»! Наше дело маленькое! Приказали на взлет — мы взлетели. Приказали по пути вас подхватить — мы подхватили.
— А… ну тогда ладно.
— Ну и хорошо, что ладно, — заключил истребитель.
Еще через пять минут флуггер-лимузин, каковые издревле в народе прозываются «членовозами», окружили новые сопровождающие, а позади пристроилась «Фаланга» — здоровенный черный паук, прятавший в бугристых развитиях центроплана цепкие захваты-манипуляторы.
Пилот видел их невооруженным глазом, благо дистанция теперь исчислялась метрами. Как то уж очень близко подлетел эскорт. Как на параде. Практически крыло в крыло. Слишком близко, даже для сопровождения. Для любого радара они теперь превратились в одно крупное пятно засветки. Различить детали отныне можно было лишь в оптику, если бы кто-нибудь догадался поинтересоваться, кто это там так красиво катается. Только «Фаланга», чьи динамические характеристики заметно уступали легким машинам, несколько отставала.
— Вы чего по голове ходите? — недовольно спросил пилот. — Места мало?
— Мы же охрана, — ответили с «Горыныча». — Вот и охраняем.
— Ага… — начал было пилот, но его перебили. Веселым таким, свойским тоном, перед которым пасовала даже цифровая анонимность радиотрансляции.
— А с пилотажем у нас полный порядок, так что не кипеши — не поцелуем!
Пилот и не думал «кипешить». Просто ему стало скучно — тянучая жвачка рутины достанет кого угодно. Вот он и развлекался. Не каждый день выпадает такое разнообразие!
По левую руку от него шел «Горыныч», борт 5129, по правую — 7980. Типичные крепостные номера, у палубной авиации таких в русском военфлоте не бывает, там они трехзначные.
С двадцать девятым пилот и общался. А вот на восьмидесятый поглядывал. Что-то ему не нравилось. Что-то, что он пытался вспомнить, но никак не мог. И вдруг его осенило.
— Вспомнил! — закричал он радостно, едва не подпрыгнув в ложементе.
— Что ты вспомнил? — поинтересовались с борта 5129.
— Да я все никак не мог понять, что мне твой коллега напоминает! РОК-14, номер 7980! Бляха муха, мужики! Не поверите! У моего свояка брат на Новосатурне служит! Точно на такой машине! С таким номером! В декабре на шашлыках он фотографиями хвастался!
Пилот в подробностях помнил те посиделки. Последнее пиво с жаренным мясом в кругу семьи перед войной. И фотографии улыбчивого брюнета с летным шлемом подмышкой и машину сзади: «Змей Горыныч». И картинку с фигуристой девушкой под обтекателем. И номер: 7980. И вот тут ему стало тревожно. А потом страшно.
— То есть… служил… Он же погиб… свояку похоронка пришла… На флоте что, стали сбитые номера восстанавливать? — спросил он с внезапной надеждой, а у самого вспотели ладони.
Хоть и не боевой пилот, но он отлично знал, что такого в крепостных полках не бывает. В принципе.
На истребителе секунду молчали. Потом другой голос, наполненный фрикативными согласными, как консервы шпротами, ответил.
— Яка гарна зрительна память у хлопца! И за шо мене такое люблю? Надо ж шобы так не перло! Ну шо робыть? Поехали? А ты, хлопчик, не журуйся, не обидим.
В помертвевшем эфире разнеслось еще не вполне понятное, но уже страшное:
— «Фаланга» на позиции.
— Начинаем.
— Шаланды полные кефали в Одессу Костя приводи-и-ил!
Больше пилот золотого «Альтаира» ничего не слышал, так как наушники потонули в сплошной волне помех. Его рука заколотила по кнопке тревоги, но бездушный парсер отрезал: