Пилот вне закона

Зорич Александр

Больше не будет терактов, налетов и грабежей. Одним бандитом в мире стало меньше.

Красный туман — ужас истребителя.

Я купаюсь в нем, я почти ничего не вижу.

Это значит, результирующая перегрузка, перегрузка, прошедшая сквозь заслон кинетического гель-амортизатора «Гранита», перешагнула критический рубеж.

Двадцать «же».

«Сбрасывай ускорители, дурак! — шепчет чей-то ясный голос. — Ты умрешь через пять минут! Что толку от твоего геройства?!»

И голос прав.

Вода моей жизни обратилась мертвой водой, с удельным весом уже даже не ртути… она разрывает почки, вот прямо сейчас. Сердце силится перекачать восковую кровь и не может. Один за другим лопаются сосуды в глазах, откуда и туман, но это не страшно. Сосуды лопаются в мозгу, что гораздо хуже.

Но я не сбрасываю ускорители!

Я из последних сил высматриваю сияющую точку — флуггер Небраски.

Вот он!

А заодно последний поворот — сто двадцать градусов по тангажу — прямо в пасть кольца, и вот она — финишная прямая.

Попасть туда на такой скорости нереально.

Миллиметры до консоли моя рука преодолевает, как свет световой год, очень медленно. И не осилить бы мне никогда этих миллиметров, если бы не отменные электромышцы «Гранита»!

Тело в ужасе воет, понимая, что его ждет. Но я считаю про себя: «Раз, два, три»… и…

Кнопки нажаты.

Маневровые модули под обтекателем почти взрываются, закидывая нос вверх, флуггер в кольцо и на последнюю прямую. Рядом мелькает что-то безнадежно медленное… Брат Чарли, он же, мать его, Стивен, остается позади!

«Горыныч» вваливается на прямой участок трассы, я сбрасываю ускорители и даю тягу на верхние тангажные, только бы удержаться на маршруте!

Удалось, черт дери! Флуггер — прекрасное творение русских людей — сдюжил! Не рассыпался! Памятник конструктору!

А не станет ли он заодно и памятником мне? Последние секунды полета. Багровая занавесь на глазах почти непроницаема. Ускорители все еще тянут, и я сбрасываю их, наконец сбрасываю.

Организм не успевает поблагодарить самого себя глотком кислорода, потому что я пересекаю финишное кольцо, выключаю маршевые и даю полную тягу на носовые. Надо тормозить! Вот была бы глупость угробиться после победы!

Победы, мать вашу за ногу!

Отрицательной перегрузки мое тело не выдержало, никак нет.

Багровая штора скрылась за антрацитово-черным занавесом, возвестившим конец спектакля.

А я? Я полетел дальше, вперед, где не бывает перегрузок, а есть только легкость, бесконечная свобода мысли, освобожденной от гнета слабой, непрочной оболочки из мяса, костей и прочего отвратительного фарша, которое по недоразумению считают образом и подобием Бога.

Часть 3

Глава 1

ЧРЕЗВЫЧАЙНО ВАЖНЫЙ ПАЦИЕНТ

Октябрь 2621 г.

Форт «Вольный»

Тремезианский пояс, система Моргенштерн, планета Зиберта

Отдел «Восток» Управления Внешней Разведки ГАБ — Генштабу

Секретно, сверхсрочно, вне всякой очереди.

Источник информации в Сэтад-э-Бозорг сообщает, что конкордианская сторона производит вскрытие ядерных погребов, проводит учения по отработке применения ядерных боеприпасов и ведению неограниченной ядерной войны.

Начальник Отдела «Восток» УВР ГАБ генерал С. М. Пихоя.

В Отдел «Восток» Управления Внешней Разведки ГАБ

Лично товарищу Пихоя

Директор Тяжелой Промышленности А. П. Растов.

Серго!

Товарищ Пантелеев выслал для ознакомления записку касательно ситуации в Конкордии. Можете смело слать вашего информатора в Сэтад-э-Бозорг к такой-то матери! Это не агент, а дерьмо, дезинформатор.

А. П. Растов.

Сперва боли не было. Дороги мои были слишком туманны и призрачны для такой материальной вещи, как боль.

Потом в меня проник первый свет, белый, плотный, хоть рисуй на нем, хоть ножом режь.

— Переводчик жив? — спросил я у атмосферы, и это были первые слова после предстартовых переговоров и маловразумительных выкриков в чреве флуггера.

Со светом и словами пришла боль, хороший сочный кусок размером с весь мой потасканный организм. Надо ли говорить, что я сразу выключился? Да, выключился, заснул и не узнал, в чьи уши залетел мой вопрос и были ли те уши?

Уши были очень даже хорошенькие. По традиции раненого героя обихаживают в медблоке красавица медсестра и доктор (тоже красавица) — если не случилось поблизости любимой. Традиции на мне не споткнулись, доктор Анна была что надо.

Это она рассказала мне про неожиданную заботу о каком-то переводчике. Я-то сам все забыл. Анна закономерно решила, что пациент бредит, но очень обрадовалась, так как мудрый хирургический автомат, осуществлявший техобслуживание останков Андрея Румянцева, напророчил два-три дня жизни.

Ничего-то он не понимает в русских пилотах, болван электрический! Через три дня я не умер, а через пять уже интересовался: жив ли переводчик?

Нет, я не бредил. Это ангел-хранитель, а может быть, и сам Михаил — архистратиг москитных сил Господа Бога, а заодно и наш небесный покровитель, словом, кто-то из них соединил разъемы души и тела, повернул реле, и я включился. А потом аварийно выключился, ибо состояние систем было неудовлетворительное.

Вопрос мой о переводчике выплеснулся вполне осознанно — я переживал: не накрылся ли мой «Сигурд» медным тазом? Вот такое служебное рвение — «Сигурд» казенный, да и не вполне «Сигурд»…

Просвещать медперсонал, однако, я не стал — на это мне соображения хватило.

Итак, медблок. Все белое, даже свет белый, как в книжках. Изголовье анатомической койки занимает хитрая бандура, ухватившая меня за виски щекотными присосками, — это УПТ, установка перманентной терапии. И по местным трапперским обычаям кругом цветы. Названий растений я не знал, спросить не сообразил, да и к чему? Воздух пах геранью и почему-то церковной свечой.