Пионовый фонарь: Японская фантастическая проза
Шрифт:
— Это было бы неплохо! — согласилась О-Минэ. — Ну и везет нам, ничего не скажешь… Ведь его, наверное, продать где-нибудь можно…
— Только не здесь, не в Эдо. Продадим в провинции, где о нем не знают. Я думаю, на лом продать, и то можно взять сто или двести рё.
— Да что ты говоришь! Ну, если у нас будет двести рё, мы всю жизнь с тобой проживем припеваючи… Ты уж постарайся, сил не жалей!
— Само собой… Только вот в чем дело — он же висит у господина Хагивары на шее. Что бы тут придумать?
— Господин Хагивара давно уже не мылся, — сказала О-Минэ. — Он только и делает,
— Правильно! — воскликнул Томодзо. — Но ведь он ни за что не согласится выйти во двор…
— Я искупаю его прямо в покоях. Уберу циновки, и все будет в порядке.
На следующий день они нагрели воды, и Томодзо отправился к Хагиваре.
— Господин, — сказал он, — мы нагрели воды, можно искупаться. Мойтесь первым.
— Нет-нет, — испугался Хагивара, — мне нельзя мыться. По некоторым причинам купание мне сейчас противопоказано…
— В такую жару вредно не мыться. У вас ведь даже постель отсырела от пота. Ну хорошо, пока ясная погода, а как пойдут дожди, что тогда? Ведь все тело у вас сопреет…
— Купаются перед вечером, и надо выходить наружу, а я по некоторым причинам из дому выходить не могу. Нельзя мне, понимаешь?
— А зачем выходить? Поднять три циновки, и мойтесь на здоровье в покоях.
— Все равно нельзя. Придется раздеться догола, а раздеваться догола мне никак невозможно…
— Наш сосед физиогномист Хакуодо, — значительно произнес Томодзо, — часто говаривал, что грязь вызывает болезни и привлекает оборотней и привидения. Ежели содержать себя в чистоте, никакие привидения не приходят. А ежели быть неопрятным, изнутри вылезают всякие болезни, и еще к грязному человеку являются привидения.
— К грязному человеку являются привидения?
— И не одно, а сразу по двое, взявшись за руки.
— Вот беда, — озабоченно сказал Хагивара. — Придется и впрямь искупаться. Подними, пожалуйста, циновки…
«Дело сделано», — подумали супруги.
Томодзо крикнул жене,
— Тащи сюда кадку, неси горячую воду!
Они быстро приготовили все для купания. Хагивара разделся, снял с шеи талисман и протянул Томодзо.
— Этому талисману цены нет, — сказал он. — Положи его пока на божницу.
— Слушаюсь, — сказал Томодзо. — О-Минэ, помой господина. И смотри хорошенько мой, осторожно.
О-Минэ принялась за дело.
— Не поворачивайтесь, господин, стойте смирно, — приговаривала она, — голову склоните и шею вытяните… Еще больше склонитесь…
Она притворилась, будто моет ему шею, стараясь только, чтобы он не видел Томодзо, а тот тем временем развязал матерчатый кошелек и извлек из него ларец, покрытый черным матовым лаком. В ларце лежал «кайоннёрай» литого золота, завернутый плотно в черный шелк. Томодзо сунул талисман за пазуху, а на его место положил припасенную заранее глиняную фигурку бога Фудо [134] того же примерно веса. Затем он положил кошелек на божницу и сказал:
134
Бог Фудо— один из пяти богов синтоистского пантеона. Изображается сидящим на камне, охваченный пламенем, с мечом в руке.
— Ну что ты так копаешься, О-Минэ? Если долго мыться, у господина может голова заболеть… Может быть, довольно?
— Да, пожалуй, хватит, — сказал Хагивара.
Он вылез из кадки, обтерся и надел купальный халат.
— Хорошо-то как стало, — пробормотал он. Не будучи богом, не знал он, что купальный халат этот станет вскоре его саваном, а это купание было омовением мертвого тела. Чувствовал он себя прекрасно, позакрывал все двери и, забравшись за полог от комаров, снова принялся прилежно, читать сутры «Убодарани».
Томодзо же с супругой, заполучив вещь, подобной которой они никогда не имели, возликовали и вернулись домой.
— Какая красивая штука! — сказала О-Минэ. — И дорогая, верно…
— Нам-то, конечно, не понять, — сказал Томодзо. — Но талисман этот могучий, если из-за него привидения в дом попасть не могут.
— Везет нам…
— Постой, однако, — встревожился Томодзо. — Ведь и к нам привидения, значит, войти не смогут из-за — этого талисмана, когда принесут деньги! Как же быть?
— Выйдешь к ним и поговоришь с ними на улице…
— Дура, да я же помру со страха!
— Тогда отдай кому-нибудь на сохранение.
— Нельзя, у Томодзо таких вещей быть не может, это всякий знает. Начнут спрашивать, откуда это у меня, откроется, что я украл, вот мы и пропали… В заклад снести нельзя, дома оставить тоже нельзя. Привидения заберутся к господину Хагиваре через окошечко, с которого я сдеру ярлык, а затем заедят или как-либо по-иному расправятся с ним. Когда власти узнают об этом, начнется следствие. Сразу увидят, что талисмана на теле нет. Кто украл? Заподозрят скорее всего Хакуодо и меня. Хакуодо знают как честного старика, поэтому подозрение падет на меня. Обыщут наш дом, найдут талисман, что тогда? Вот что я сделаю. Положу талисман в коробку из-под пастилы и зарою на огороде, место замечу бамбуковой палкой, тогда все будет в порядке, пусть обыскивают. Потом мы на время скроемся, а через полгода или год когда все успокоится, вернемся и откопаем. И все будет шито-крыто…
— Правильно, — сказала О-Минэ. — Только гляди, закапывай поглубже…
Не теряя времени, Томодзо уложил талисман в старую коробку из-под пастилы, вынес в огород и глубоко закопал. Сверху он воткнул для приметы бамбуковую палку и возвратился домой. Супруги заранее отпраздновали это событие, проведя остаток дня за водкой и болтовней. Когда стало смеркаться, О-Минэ опять забралась в шкаф, а Томодзо все сидел и ждал, подкрепляясь водкой. Но вот колокол у Синобуоки пробил четвертую стражу, и мир погрузился в тишину, словно и воды застыли, и травы заснули. Еле слышно и уныло запели сверчки на стенах, и тогда снова со стороны источника явственно донесся зловещий стук гэта. «Они», — подумал Томодзо, и волосы на его теле завились в колечки от страха. Он взглянул. Привидения приближались к живой изгороди. Он зажмурился, а когда открыл глаза, привидения были уже у веранды.