Пир Джона Сатурналла
Шрифт:
— Проваливай, если хочешь! — проорал Джед. — Марпот примет тебя с распростертыми объятиями.
— Это лучше, чем помереть с голоду! — огрызнулся Джим.
— Никто не помрет, — сказал Джон.
— Да неужели? — усомнился Барни Керл. — Кладовые пусты. Да и в лесу почти ничего не осталось.
— Что мы будем есть? — спросил Питер Перз.
Все измученные, красные от мороза лица повернулись к нему. Кто-то топал ногами, стараясь согреться. Джон почувствовал, как смертельная усталость людей передается ему.
— Он
В толпе послышалось недовольное ворчание. Несколько человек повернулись и двинулись прочь.
— Постойте! — позвал Джон.
Все смотрели на него — одни с любопытством, другие с недоумением, — пока он пытался собраться с мыслями.
— Когда-то здесь был сад, — наконец заговорил Джон. — В нем произрастали все растения на свете.
Казалось, слова поглотил снег. Голые деревья безмолвно стояли вокруг.
— Так то был рай, — сказал Тэм Яллоп. — А здесь ничего похожего.
— Когда-то здесь был рай.
— Он издевается над нами! — возмутился Джим Джингелл, оглядываясь на остальных. — Верно?
— Ну и куда же он делся, твой сад? — крикнул другой голос.
— Он был разорен, — ответил Джон. — Мужчины и женщины, обитавшие в нем, остались ни с чем. Как мы. Но они выжили.
— Каким образом? — осведомился брат Джима, Джем. — Чем они питались? Древесной корой, что ли?
Джон разгреб снег у себя под ногами, пошарил по мерзлой земле и поднял бурый орех:
— Они делали хлеб. Перемалывали каштаны и пекли хлеб из каштановой муки.
Он стоял перед ними, плечом к плечу с Филипом. Но по толпе продрогших мужчин пробежал ропот.
— Так это и есть твой хваленый рай? — спросил один из людей Квиллера.
— Таким хлебом только свиней кормить, — подхватил его товарищ.
— А что будете есть вы с леди Люси? За своим «высоким» столом? — с вызовом бросил Джим Джингелл.
Лицо Джона посуровело.
— То же, что и вы.
Но мужчины недоверчиво трясли головой. Волна страшной усталости накатила на Джона. Он силился найти подходящие слова, но тщетно. Может, они и правы, подумал он. Нет никакого сада. Нет никакого Пира. Они давным-давно бесследно утрачены. Потом раздался женский голос:
— В Эдеме не было «высокого» стола.
Вперед протолкалась фигура в грубом шерстяном плаще с капюшоном, низко надвинутым на лоб. Она повернулась к толпе и откинула капюшон.
— Первые женщины и мужчины ели вместе, как равные, — громко сказала Лукреция. — Так же будем есть и мы. Они были равны в своем богатстве. А мы равны в своей нищете.
Она стояла перед ними подбоченясь. Джон увидел, как смягчаются лица и негодование на них сменяется любопытством.
— Мы испечем этот райский хлеб, — решительно объявила она. — Как говорит мастер Сатурналл.
— И вы тоже будете его есть? — спросил угрюмый голос.
— Да, мастер Джингелл, — ответила Лукреция,
С этими словами она нагнулась, порылась пальцами в снегу, нашла каштановый орех и положила в свою торбу. Баклендские слуги застыли от изумления при виде леди Лукреции, работающей на равных с ними. Потом Джон стряхнул с себя оцепенение и тоже наклонился, присоединяясь к ней. Секундой позже их примеру последовал Филип. Потом вперед выступил Альф.
— Да уж, я представлял себе рай совсем иначе, — проворчал он, нагибаясь за каштанами.
Следом за ним от толпы отделился Адам. Потом и все остальные, пожимая плечами и тряся головой, разбрелись кто куда, разгребая ногами снег в поисках лесного урожая.
Джон внаклонку продвигался вперед, копаясь пальцами в снегу, но краем глаза следил за Лукрецией. Скоро ее белые руки покраснели от холода и щеки зарумянились. Наконец она искоса глянула на него:
— Вам приятно наблюдать, как дочь сэра Уильяма трудится?
— Прошу прощения, ваша светлость.
— Я не священник, мастер Сатурналл, — резко промолвила она. — Не мне отпускать вам грехи.
— И все же я прошу отпущения.
— Странная просьба для того, кто прилюдно отверг своего отпускателя грехов. — Лукреция выковыряла орех из земли, вытерла об юбку и бросила в торбу.
— Он отверг сам разум, — покаянно проговорил Джон, разбрасывая башмаком снег. — Отверг человека, дороже которого у него нет.
— Неужели?
У Джона было ощущение, будто он ступает по тонкому льду одного из прудов Цапли. Один неверный шаг — и он провалится.
— У него не хватило мужества признать свою ошибку, — шепотом продолжал он. — Он отрекся от своих истинных чувств…
— Довольно.
Джон поспешно закрыл рот. Лукреция снова наклонилась и стала разметать снег покрасневшими руками. Ковыряясь пальцами в холодной земле, она негромко произнесла:
— Если вам угодно просить об отпущении, мастер Сатурналл, извольте сделать это не здесь, при всех обитателях усадьбы, а в другом месте.
— В другом месте, ваша светлость?
Но Лукреция уже отошла от него.
— Здесь был наш сад! Ты сам так говорил! — На гневном лице Лукреции пылали красные отблески камина. — Здесь мы угождали друг другу, как первые мужчины и женщины! Здесь мы «изъявляли свою любовь друг другу», как ты выражался. Покуда совесть Джона Сатурналла не воспротивилась этому.
— Я… — начал Джон.
— Молчи!
Обличительная речь началась, едва он переступил через порог, и поток слов все не иссякал.
— Как ты посмел отвергнуть меня? — продолжала Лукреция, тыча пальцем в его грудь. — Сбежал в свою кухню. Не сомневаюсь, развлекался там с Джинни. Видела я, как ты на нее пялился.