Пир Джона Сатурналла

Норфолк Лоуренс

— Адам и Ева тоже.

— Они были изгнаны из рая.

Из книги Джона Сатурналла:

Вновь восстановленное блюдо для вновь восстановленного короля, носящее название «Троянская свинья» и являющее собой Иерархию Мясных Животных, от низших до самых благородных

Каждому Восстановлению необходимо предшествует Распад, как за каждым несчастьем неизменно следует счастье. Падение Эдема обернулось величайшим благом для Земли, ибо произраставшие в нем плоды распространились повсюду,

и, противным образом, беспечная праздность Адама преобразовалась в лень, как впоследствии ее нарекли наши неутомимые церковники, а любовь к нему жены Евы сделалась похотью. В наши дни возвращение короля — золотое воспоминание. Но золото это не для всех блестит одинаково ярко.

Как низшее животное может скрывать в своей утробе благородное, так, напротив, внутренности превосходного зверя могут оказаться вредотворными, наподобие тех, что троянцы обнаружили в коне, оставленном греками под стенами Трои. Многие предрекали беду, когда сын покойного короля вернулся, и иные из них заслуживали злополучья больше, чем другие. Но все разделывали поданное Блюдо и находили в нем каждый свое воздаяние, справедливое или нет.

Возьмите всех нижеперечисленных животных и птиц, каких сумеете достать и подогнать по размерам друг к другу: свинью, овцу, козленка, ягненка, гуся, каплуна, утку, фазана, куропатку, перепелку, воробья и корольковую пеночку.

Выпотрошите туши животных и удалите кости. Ощипите и выпотрошите всех птиц, за изъятием корольковой пеночки, которую надлежит только ощипать. Начав с последней, зашейте каждую тушку и тушу в предыдущую и начиненную таким образом свинью поставьте жариться над углями или поленьями, горящими медленным огнем. Древние римляне взамен кишок укладывали колбаски, а в брюшной полости прятали живых певчих птиц, но кулинары нашего благоразумного времени воздерживаются от подобных излишеств. Постоянно вращайте свинью на вертеле, чтобы внутренности хорошо пропеклись. Двух дней и одной ночи для жарки будет довольно. Затем проткните все слои мяса шпагой и убедитесь, что истекающий сок совершенно прозрачен…

* * *

Один глаз у Клафа раздулся, как жаба. Другой полностью заплыл черно-фиолетовым кровоподтеком. Зажатый в толпе Джон видел, как шевелятся разбитые и распухшие губы, бормочущие молитву. В грязных лохмотьях, с обритым черепом в струпьях, Эфраим стоял на эшафоте посреди Каррборовского рынка, между двумя мужчинами с тяжелыми челюстями, один из которых сейчас затянул потуже петлю из грубой веревки у него на шее.

— Вздергивайте мерзавца помедленнее! — проорал кто-то в первых рядах толпы, обращаясь к палачам на сколоченном наспех помосте. — Покажите нам его язык!

Рыночная площадь с утра заполнялась медленно, но теперь здесь было не протолкнуться. Пятая казнь за последние пять недель, сообщил Джону какой-то мужик. Джон, Филип и Джемма оставили телегу с грузом на постоялом дворе под присмотром Адама. По настоянию Джеммы они заняли места на площади пораньше, но сейчас Филип дотронулся до ее плеча:

— Пошли отсюда, Джемма. Хватит уже.

Молодая женщина помотала головой, не отрывая взгляда от помоста. Перед Эфраимом стояла испещренная бурыми пятнами колода с приколоченным к ней наручником. Завершив молитву, он дико уставился на нее, сотрясаемый новым приступом ужаса.

— Я ни разу пальцем никого не тронул! — внезапно выкрикнул Клаф, но слова его были встречены дружным свистом и улюлюканьем.

Третий палач принялся точить топор под эшафотом, и скрежет оселка явственно прорезался сквозь шум толпы.

— Ну пошли же, Джемма, — повторил Филип.

— Нет.

В следующий миг, под одобрительный рев зрителей, палачи потянули за веревку, и Клаф начал медленно подниматься над дощатым настилом.

Известие о смерти лорд-протектора прежде всего стало поводом для бурных празднеств. Однако его величество, высадившись в Дувре, возвестил о более мстительном настроении. В Саутоне лорд-наместник и его люди без промедления поклялись в верности новому правителю, и только ополчение Марпота воспротивилось. Теперь, согласно сообщению «Mercurius Bucklandicus», Марпотовы жены находились

на пути в Виргинию, а почти все его солдаты лежали мертвые в топях Равнины. Самого Марпота опознали, когда он пытался сесть на корабль в Столлпорте. «Мерзавец задохся до смерти, — сказал Джону Калибут, принесший новость в усадьбу. — Они отрезали ему срамные части и затолкали в глотку древком метлы». Из всего зойлендского ополчения в живых остался один Клаф.

Веревка натянулась. Эфраим задергался всем телом, силясь освободиться от пут, дотянуться ногами до помоста. Но палачи поднапряглись еще немного, и петля затянулась туже. Рывками поднимаясь все выше, Клаф корчился и судорожно брыкался. Скоро его лицо густо побагровело, рот широко разверзся и распухший язык вывалился наружу.

— Вот и славно! — прокричала какая-то женщина в толпе. — А теперь укоротите выродку руки!

Сопротивление Клафа постепенно слабело, а когда почти полностью прекратилось, мужчины отпустили веревку, и он с глухим грохотом рухнул на дощатый настил. Один из палачей опустился на колени и перерезал веревку, стягивавшую его запястья.

— Под топор его! — провизжала женщина. — Попользуйте ублюдка лекарством, что евоный хозяин всем прописывал!

Внезапно Клаф ожил, зашевелился и попытался подняться. Но один из мужчин с силой пнул его, а другой схватил за руку и поволок к плахе. Несколько секунд они боролись, потом рука Клафа оказалась в железном наручнике. Толпа притихла. Вот оно, подумал Джон. То же самое они сделали с Филипом. Внезапно он ощутил во рту вкус желчи. Мужчина с топором встал поудобнее и размахнулся. Еще мгновение — и топор упал.

Нечеловеческий вопль вырвался из груди Эфраима Клафа.

— Боже святый, — пробормотал Филип.

— Теперь можно уйти, — сказала Джемма.

Они стали проталкиваться через толпу. Когда они заворачивали за угол, над площадью разнесся второй душераздирающий вопль, и толпа радостно взревела.

— Выпустите ему кишки! — орали голоса позади них. — Вздерните еще раз!

Теперь Клаф визжал пронзительно и протяжно. Только когда троица уже подходила к постоялому двору, истошные визги наконец прекратились.

— Как он умер? — спросил Адам, подтягивая постромку.

— В мучениях, — ответил Джон.

— Оно и немудрено.

Адам подергал за постромки, сказал «все в порядке», а потом указал на задок телеги, где лежал длинный ящик, накрытый просмоленной парусиной. От него исходил аромат свежего кедра и вяза. Однако к нему примешивался еще один запах — едва различимый, но хорошо памятный запах сырого савана.

— Надо бы привязать. — Адам кивнул на гроб. — Не хватало еще, чтобы сэр Уильям свалился с телеги.

Тело лорда Бакленда было извлечено из могилы в тот же день, когда король высадился в Дувре, однако, для того чтобы доставить гроб в Каррборо, потребовалось целых три недели. Джон сел на гнедую кобылу, Филип взобрался на мышастую и свободно намотал поводья на здоровую руку. Он подождал, когда громыхающая телега отъедет на безопасное расстояние, потом повернулся к другу:

— Они все вернутся. Что ты будешь делать?

— Что я буду делать? — Джон поднял глаза, словно поглощенный созерцанием хмурого неба. — Когда?

— Сам знаешь.

Джон перевел взор с неба на травянистую обочину, которая, похоже, вызывала у него не меньший интерес. Джон наблюдал за ним с плохо скрываемым раздражением.

— Когда Пирс вернется.

— Возблагодарим же Господа за промысел Его, разрушивший Иерихон. Давайте помолимся, чтобы Он дал нам силы воздвигнуть новый Иерусалим из камней руин. Мы собрались сегодня, чтобы препоручить Всевышнему душу сэра Уильяма Фримантла, покойного лорда Бакленда. В наших молитвах мы поминаем усопшего, который доблестно сражался за короля и сохранил верность Короне в годину самых суровых испытаний. Пусть ныне сэр Уильям разлучен со своей дочерью Лукрецией и преданными слугами, но давайте утешимся мыслью, что он воссоединился с возлюбленной женой Анной и своими павшими товарищами. Верный воин короля, он воевал и за них тоже. Теперь наш вновь восстановленный король занимает свое законное место на троне, а сэр Уильям служит Царю Небесному…