Пир стервятников
Шрифт:
Но Роберту этого знать не надо. Он всего лишь болезненный мальчик, который любил свою мать.
— Ну вот, теперь ты у нас настоящий лорд. Принеси его плащ, Мадди.
Санса закутала Роберта поверх кремового камзола в небесно-голубой плащ из шерсти ягненка, теплый и мягкий, застегнула его на плече серебряной пряжкой-полумесяцем. Мальчик вопреки обыкновению пошел с ней без капризов.
Высокий Чертог был закрыт со дня смерти Лизы, и Санса содрогнулась, войдя в него снова. Многие, возможно, нашли бы этот длинный бледный зал красивым — многие, но не она. Здесь даже в лучшие времена слишком бело и холодно. Тонкие
С помощью Мадди она усадила Роберта на его трон из чардрева, снабженный грудой подушек, и послала доложить, что его милость готов к приему гостей. Двое часовых в голубых плащах растворили двери на нижнем конце, и Петир во главе процессии двинулся по голубой ковровой дорожке между рядами бледных колонн.
Мальчик приветствовал лорда Нестора пискляво, но вполне вежливо, не сказав ни слова о его бородавке. Когда Высокий Стюард задал ему вопрос о его леди-матери, руки Роберта слегка задрожали.
— Мариллон погубил матушку. Выбросил ее в Лунную Дверь.
— Ваша милость видели это своими глазами? — спросил сир Марвин Бельмор, долговязый и рыжий. Он служил у Лизы капитаном гвардии, пока Петир не взял на его место сира Лотора Брюна.
— Алейна видела. И мой лорд-отчим.
Лорд Нестор, сир Албар, сир Марвин, мейстер Колемон — все смотрели на Сансу. Она была моей тетей, но хотела убить меня. Она подтащила меня к Лунной Двери и пыталась вытолкнуть из нее. Я не просила меня целовать. Я строила снежный замок. Санса обхватила себя руками, чтобы унять дрожь.
— Извините ее, милорды, — тихо промолвил Петир. — Ей до сих пор еще снятся кошмары. Неудивительно, что ей тяжело говорить об этом. — Он встал позади Сансы, положил ей руки на плечи. — Я знаю, как это трудно, Алейна, но наши друзья должны знать правду.
— Да. — В горле так пересохло, что речь давалась ей почти с болью. — Я видела… я была с леди Лизой, когда… — По щеке у нее скатилась слеза. Это ничего. Слезы здесь даже к месту. — Когда Мариллон… толкнул ее. — И она поведала всю историю заново, почти не слыша собственных слов.
На середине ее рассказа Роберт залился слезами, и подушки под ним разъехались.
— Он убил мою матушку. Пусть теперь сам полетит! — Руки у него тряслись все сильнее, голова дергалась, зубы стучали. — Пусть полетит! Полетит! Полетит! — Лотор Брюн подошел как раз вовремя и подхватил мальчика, соскользнувшего с трона. Мейстер Колемон, которого рыцарь опередил только на шаг, ничего поделать не мог.
Санса наблюдала припадок, беспомощная, как и все остальные. Роберт задел ногой сира Лотора по лицу. Брюн выругался, но не отпустил бьющегося в судорогах ребенка, даже когда тот обмочился. Приезжие молчали. Лорду Нестору, во всяком случае, уже доводилось видеть такие припадки — может быть, и другим тоже. Когда корчи наконец прекратились, маленький лорд так ослаб, что не мог стоять на ногах.
— Лучше всего
Их шаги затихли, и в Высоком Чертоге настала полная тишина. Санса слышала, как окрепший к ночи ветер воет и скребется в Лунную Дверь. Она замерзла и очень устала. Неужели придется повторять все еще раз?
Но ее история, видимо, оказалась достаточно убедительной.
— Я сразу невзлюбил этого певуна, — проворчал лорд Нестор. — И много раз говорил леди Лизе, чтобы она его прогнала.
— Вы всегда давали ей мудрые советы, милорд, — сказал Петир.
— Она им не следовала, — посетовал Ройс. — Слушала их неохотно и делала все по-своему.
— Миледи была слишком доверчива для этого мира, — с трепетной нежностью произнес Петир. Санса, не знай она всей подноготной, ни на миг не усомнилась бы в его любви к покойной жене. — Лиза видела в людях только хорошее. Мариллон хорошо пел, и она думала, что у него доброе сердце.
— Он обозвал нас свиньями, — заявил широкоплечий сир Албар Ройс. Бороду он брил, но отпускал бакенбарды, обрамлявшие его простое лицо, как две густые черные изгороди. Вылитый отец, только моложе. — Сочинил песню про двух свиней, которые роются у подножия горы и пожирают объедки сокола. Я сказал ему, что знаю, в кого он метил, а он засмеялся и говорит: «Да полно вам, сир, это же про хрюшек».
— Он и надо мной насмеялся, — подхватил сир Марвин Бельмор. — Дал мне прозвище «сир Дин-Дон». А когда я поклялся, что вырежу ему язык, он мигом спрятался за юбками леди Лизы.
— Он часто там укрывался, — сказал лорд Нестор. — По натуре он трус, но леди Лиза осыпала его милостями, и он обнаглел. Она одевала его как лорда, дарила ему золотые кольца, дала пояс из лунных камней.
— Даже любимый сокол лорда Джона перешел к нему, — заметил рыцарь с шестью белыми свечами Ваксли на дублете. — Лорд Джон любил эту птицу — ее подарил ему король Роберт.
— Все это никуда не годилось, — со вздохом признал Петир Бейлиш, — и я положил этому конец. Леди Лиза согласилась отослать его прочь, потому и позвала его в этот чертог. Мне следовало присутствовать, но я и помыслить не мог… Если бы я настоял… она погибла из-за меня.
Так нельзя говорить, в панике подумала Санса. Нельзя. Нельзя.
Но Албар Ройс, качая головой, возразил:
— Нет, милорд, не вините себя.
— Во всем виноват певец, — подтвердил лорд Нестор. — Приведите его сюда, лорд Петир, и покончим с этим прискорбным делом.
— Воля ваша, милорд. — Петир, овладев собой, отдал приказ стражникам, и певца привели. С ним явился тюремщик Морд, страшный человек с маленькими черными глазками на обезображенном лице. Одно ухо и часть скулы он потерял в каком-то сражении, но двадцать стоунов его бледной плоти сохранились в целости. От одежды, слишком тесной ему, исходил скверный запах.
Мариллон рядом с ним казался почти изящным. Ему дали помыться и облачили его в голубые бриджи и просторный белый камзол с пышными рукавами, подпоясанный серебряным кушаком, подарком леди Лизы. На руки натянули белые шелковые перчатки, глаза, чтобы пощадить взоры благородных лордов и рыцарей, завязали белой шелковой лентой.