Пират
Шрифт:
Подергав шнур колокольчика, мистер Уитерингтон снова погрузился в свои размышления.
Джонатан, так звали дворецкого, не заставил себя ждать, но, увидев своего хозяина в состоянии глубокой задумчивости, замер у двери — прямой, с лицом унылым и вытянутым, как у похоронного служителя, оказывающего последнюю услугу почившему.
Мы оставим на время мистера Уитерингтона наедине со своими мыслями и коротко расскажем историю Джонатана, стоявшего неподвижно.
Джонатан Трапп служил сначала рассыльным, затем стал лакеем, достигнув тем самым довольно сносного положения, а потом был взят дворецким в дом старого мистера Уитерингтона. Будучи уже в новой должности, Джонатан внезапно и страстно влюбился. Ни его самого, ни его возлюбленную, которая прислуживала некой леди в одном из соседних
Как и большинство супружеских пар их сословия, отказавшихся ради брака от своих мест, они открыли пивную. Хотя, по правде говоря, бывшей служанке, ставшей женой Джонатана, была по душе идея стать хозяйкой харчевни. Но она поддалась уговорам мужа, приведшего в качестве довода, что, мол, не так просто заставить сытого поесть, в то время как многие, отнюдь не жаждущие, всегда желают промочить горло.
Был ли правильным этот довод или нет, судить трудно, но достоверно известно, что их предприятие не увенчалось успехом. Предположительно потому, что стоило посетителю взглянуть на прямую, длинную, сухую фигуру хозяина заведения, как у него пропадала жажда, поскольку многие склонны прямо связывать предполагаемое качество пива с красной физиономией и приятной полнотой фигуры хозяина и не искать хорошего напитка там, где он являет собой наглядную картину голодного благочестия.
Увы, многое в этом мире воспринимается лишь по внешнему виду. И поэтому Джонатан с его внешностью, напоминающей о покойнике, вскоре совершенно разорился. Но, как это нередко бывает, то, что явилось причиной краха Джонатана в одном деле, в другом стало для него источником средств существования. Дело в том, что он привлек внимание некоего предпринимателя, снискавшего себе известность доскональным знанием похоронного дела, который, оценив своеобразную внешность Джонатана, тут же предложил ему место могильщика, поскольку Джонатан был одного роста с его сводным братом и мог составить с тем хорошую пару.
Джонатан довольно скоро утешился по поводу потери нескольких сот фунтов, поскольку по роду своей новой службы должен был теперь оплакивать тех, кто, умерев, потерял тысячи. И когда он, бывало, стоял у роскошных дверей фамильных склепов граждан, которые прошли эти врата по пути в мир иной, его величественно-скорбная, словно у кладбищенской статуи, манера держаться и вытянутое, унылое лицо нередко являли разительный контраст с лицемерной скорбью наследников.
Многих проводил Джонатан в последний путь; проводил он туда и свою жену. Однако все бы ничего, если бы однажды не ушел из жизни и его хозяин. Джонатан не плакал, но на его лице была написана немая боль, когда он опускал своего благодетеля в его последнее узкое прибежище. Возвратившись с кладбища, за кружкой портера в память о почившем, он сидел в кругу своих товарищей угрюмый, словно ворон на крыше катафалка. И не зря: Джонатану пришлось расстаться с работой, которая кормила его, потому что никто из гробовщиков не взял его к себе, поскольку не мог найти ему подходящего по росту напарника.
Оказавшись в столь бедственном положении, Джонатан вспомнил наконец о молодом Уитерингтоне; ведь он некогда служил у его отца и матери, проводил обоих в последний путь и поэтому считал, что за эти заслуги может на что-то рассчитывать.
На счастье Джонатана, как раз в это время тогдашний дворецкий богатого холостяка намеревался совершить точно такую же глупость, какую он сам совершил в свое время, — должность оказалась свободной, и Джонатан получил ее. При этом он твердо решил уберечься от прежних ошибок и никогда больше не вступать в связь со служанками. Позднее в его поведении все более стали заметны манеры привычно скорбного могильщика, которые он, считая их хорошим тоном, демонстрировал при всяком удобном случае, что затем вошло у него в привычку. С тех пор он уже разучился давать волю радостным чувствам, за исключением тех случаев, когда замечал у хозяина приподнятое настроение, делая это, однако, скорее из чувства долга, чем от чистого сердца.
Для сословия, к которому принадлежал Джонатан, он имел неплохое образование, а так как во время службы
Но возвратимся к нашей истории.
Джонатан все еще стоял у двери, держась за ее ручку.
— Джонатан, — произнес наконец после длительной паузы мистер Уитерингтон, — мне хотелось бы просмотреть еще раз последнее письмо из Нью-Йорка. Ты найдешь его на моем туалетном столике.
Джонатан вышел, не проронив ни единого слова, и появился снова уже с письмом.
— Я давно жду прихода этого корабля, Джонатан, — пояснил мистер Уитерингтон, разворачивая письмо.
— Да, сэр, давно уже. Tempus fugit, время летит, — отвечал дворецкий низким голосом, опустив очи долу.
— Надеюсь, Господь не допустит, чтобы с ним произошло несчастье, — продолжал мистер Уитерингтон. — Но что, если моя бедная кузина и ее близнецы лежат, покуда мы тут беседуем, на дне морском?!
— Да, сэр, — отвечал дворецкий, — море хоронит многих, лишая этим честного могильщика его заработка.
— Клянусь кровью Уитерингтонов! Если у меня не будет наследников, то мне придется жениться, но тогда с комфортом будет покончено!
— Брак не способствует комфорту, сэр, — эхом откликнулся Джонатан. — Моя жена тоже умерла. In coelo quies, покой на небесах!
— Будем, однако, надеяться на лучшее. Но эта неизвестность доставляет столько неудобств, — заметил мистер Уитерингтон, прочитав письмо по меньшей мере в двадцатый раз. — Ну, ничего, Джонатан, а сейчас я хочу, чтобы мне принесли кофе.
Мистер Уитерингтон остался один и снова устремил свой взгляд в потолок.
Итак, мистер Уитерингтон упомянул кузину. Это была женщина, которая снискала его искреннюю благосклонность. Она тоже пренебрегла своим высокородным происхождением и, не внимая тому, что ей внушали родители, вышла замуж по любви за молодого пехотного лейтенанта. Ничего дурного в его родословной не было, но что касалось материального положения, то здесь было над чем подумать, поскольку оно ограничивалось лишь жалованьем младшего офицера. К тому же после обзаведения семьей расходы увеличились. Не лучше обстояли дела и у самой Сесили Уитерингтон, правильнее Сесили Темплмор, поскольку в день свадьбы она сменила фамилию. Следствием всего этого явилось то, что их счет у полкового интенданта (а жили они в казарме) за несколько недель достиг угрожающих размеров. Тогда Сесили обратилась за помощью к своим родственникам, но получила вежливый ответ — в том смысле, что она умирает с голоду только благодаря самой себе. Так как это нравоучение мало что принесло ей и ее семье, она написала письмо своему кузену Энтони. Тот ответил, что ее появление вместе с мужем осчастливило бы его, что они могли бы осесть на жительство в Финсбури-сквер и питаться за его столом. Лучшего нельзя бы и придумать, но одно обстоятельство воспрепятствовало исполнению этого желания. Полк, где служил мистер Темплмор, квартировал в одном из городков Йоркшира, находившемся на довольно значительном удалении от Финсбури-сквер, и его появление каждое утро к смотру в девять часов, даже если бы он позавтракал у мистера Уитерингтона в шесть, было невозможно. По этой трудной ситуации состоялся обмен многочисленными письмами, и в конце концов стороны пришли к соглашению, что мистер Темплмор продаст свой патент офицера и со своей хорошенькой женой переберется к мистеру Уитерингтону. Темплмору такой вариант пришелся по сердцу — он посчитал куда более привлекательным являться в девять часов утра к превосходному завтраку, чем к военному смотру.
Однако мистер Темплмор был горд и обладал твердым характером, что не позволяло ему вести праздный образ жизни. После двухмесячного пребывания в уютном доме, где у него не было никаких забот, он откровенно поделился своими сомнениями с мистером Уитерингтоном и просил его содействия в получении возможности самостоятельно зарабатывать средства для приличного существования. Мистер Уитерингтон стал возражать, подчеркивая, что Сесили его кузина, а сам он принял твердое решение оставаться холостяком. Но Темплмор прочно стоял на своем, и тогда, не очень охотно, мистер Уитерингтон уступил.