Пираты Короля-Солнца(ч1-5,по главу19)
Шрифт:
– Мне ее спели наши ребята – Королевская Гвардия. А они узнали у мушкетеров господина Д'Артаньяна. Но я с ними не знаком, а вы…
– А я вас давно знаю. Берите пример с вашего младшенького, не робейте! Вы незнакомы с Оливье и Монвалланом? Познакомитесь! На сегодняшнем ''шторме''. Что же до песни…может, и услышите когда-нибудь.
– Дело в том, господин де Бражелон, что я, хотя и не принимал участия во фрондерских баталиях, о которых говорится в песне де Невиля, и я в некотором роде фрондерский подранок. И это про меня тоже! "Оно не вернется, фрондерское детство, зачем же так быстро колотится сердце…''
– ''Я, бедный изгнанник, умру под забором, но так и не сдамся, останусь фрондером!" Не в некотором роде. Это про всех нас. И мне песня де Невиля очень нравится… Но Оливье нельзя просить ее исполнять. Я
– Адвокат Фрике меня нашел. И за это вам спасибо! Ведь вы ему рассказали о нашей семье. Но я не смею вас больше утомлять своими просьбами. До встречи! Обещаю не просить у де Невиля его песню и не называть ваш псевдоним.
– А я обещаю записать вам слова. До встречи!
Де Линьет-старший раскланялся и направился со своим указателем в каюту младшего брата. Если бы Жюль де Линьет не сдержал обещание и разболтал своим ребятам тайну псевдонима Шевалье де Сен-Дени, дочь Бофора на второй день путешествия надела бы свое нарядное фрондерское платье с узорами из золотых колосков. Но виконт де Линьет очень уважал Бражелона и всегда держал слово.
2.НОЧЬ НА КОРАБЛЕ. ВО СНЕ И НАЯВУ.
Нет, господин де Бражелон меня доведет, я когда-нибудь лопну от злости, чем больше я его узнаю, тем больше ненавижу, и в конце концов вызову его на дуэль, / только бы добраться до суши!/ взорвусь как ракета, бомба, бочка с порохом! Да, я его почти ненавижу – и в то же время восхищаюсь им за один его поступок, но об этом потом…
Надо писать по порядку. Как его только земля носит! Земля, кстати, его не носит, ну, то, что заменяет землю – палуба, скажем так. Как его только палуба носит! Палуба его ''носить'' и не думает, она неподвижная, он сам носится по палубе, так точнее! Вот чудовище! Вот дьявол! Мне никак не остыть, и обиднее всего то, что мой отец, мой собственный отец после ужина спросил меня, собираясь на пирушку со своими генералами: "Что это ты сегодня за ужином наболтала моему красавчику-адъютанту?'' Он решил, что мы ''ворковали''. Нашел голубков! Когда я сказала, что мы разругались в пух и прах из-за иезуитов, Аристотеля и Маккиавелли, отец /тоже хорош!/ долго смеялся и, отсмеявшись, уяснил, в чем суть нашей полемики, предательски согласился со всеми доводами моего оппонента, назвал меня глупышкой и заявил, что об иезуитах и Аристотеле я могу спорить сколько моей душе угодно, все равно мне не переспорить виконта, но чтобы я не смела и пикнуть насчет Людовика и даже не заикалась о королевской фаворитке, Луизе де Лавальер. Я, кажется, покраснела, потому что один разочек я пикнула, и это здорово взбесило господина виконта – утром, в каюте. Но с тех пор я зареклась упоминать имя этой особы. Похоже, отец считает меня абсолютной дурой, как бы я ни злилась на виконта, я никогда не скажу ничего подобного ни про эту девицу, ни про абсолютного монарха.
Но я вела себя, наверно, очень глупо, и, видимо, со стороны наша полемика походила на бой, когда один противник бегает со всех сторон, пытаясь зацепить другого, а тот небрежно, играючи, лениво так, еле отмахивается, как от назойливой мухи. Это я сейчас, поразмыслив, начинаю анализировать свое поведение и вспоминаю его насмешливые реплики и ужасный диалог, когда атаку моих восклицаний он парировал своей едкой шуткой, и я выглядела смешно, глупо, а он, злодей, торжествовал, хотя так явно не показывал свое превосходство, втихаря посмеивался, купая в вине свои ухоженные усики, а мне так и хотелось со зла дернуть его за эти усики, как в детстве я папу за усы дергала. Герцог ругался, хотя в шутку, смеялся и говорил: "Перестань, малышка, больно же!" Это, конечно, мысль от дьявола пришла в мою бестолковую голову – но когда я подумала, как этот спесивый красавчик заорал бы на всю кают – компанию, мне стало ужасно смешно / а я всегда была пустосмешкой, хохотушкой, всегда была готова рассмеяться в самый неподходящий момент, про меня даже говорили: ''Палец
Тогда мне захотелось убежать и переодеться в платье цвета морской волны и надеть жемчужное ожерелье / жемчуг как раз в море добывают из раковин! /, вот даме он не посмел бы так нагло перечить! Никогда не думала, что притворяться мальчишкой так трудно! Никто, совершенно никто со мной не считается! Уже глубокая ночь, я сижу одна в адмиральской каюте, а все пьют – дым коромыслом. Отец со своими генералами на корме, то есть по-морскому, на юте, там такое логово им обустроили моряки, целый оркестр играет, а у грот-мачты, на шканцах, обосновалась пиратская шайка, народ помоложе, и у них веселье в разгаре. А про меня все забыли. Ролан, одержимый манией сочинительства, пишет свои мемуары, которые он намерен по окончании войны издать, получить кучу денег и сделаться знаменитым писателем.
Я же пишу для себя и для вас, Шевалье, ни за какие деньги, даже за все миллионы Фуке и сокровища Али-Бабы не соглашусь предать гласности эти страницы! С Роланом мы договорились встретиться завтра и осмотреть носовую часть ''Короны'', но сейчас ночь, и я боюсь высунуть нос из нашей каюты, да и не высуну, ни за что, потому что отец велел сидеть и не высовываться, и я обещала ему, что никуда не выйду. А еще меня ждет небольшая книга о Китае, которую любезный господин капитан разыскал в своей библиотеке – вот человек, просто душка, не то, что это синеглазое усатое чудовище – Б-р-ра-желон! Если бы только душка-капитан не преследовал дуэлянтов, он был бы просто совершенством.
Граф де Вентадорн любезно довел меня до самой каюты. Он в пирушке не участвует – давно уже спит, наверно. Капитан сказал, что он рано ложится и встает на рассвете. "Значит, вы жаворонок, капитан". – "Разве вы сова?" – спросил капитан. "Я ни то, ни другое, – ответила я капитану, – Когда у меня хорошее настроение, я жаворонок, когда плохое – сова". Но сейчас у меня ужасное настроение, спать я все равно не смогу, значит, я сейчас сова. Опять я дала волю эмоциям. Надо как-то успокоиться и привести мысли в порядок.
Говорят, что месть – это блюдо, которое подают холодным. Как бы похитрее отомстить виконту за все его насмешки? Пожалуй, я мыслю как какая-то иезуитка, но все-таки какое-нибудь коварство я придумаю. Нельзя же так нагло издеваться над несчастным Анри де Вандомом при всем честном народе? Что бы такое придумать? Но коварные планы мои отложим до лучших времен. Путешествие только началось, и какой-нибудь случай непременно должен представиться. Можно приладить ведро воды над его дверью… вымазать вареньем его физиономию, подсыпать табака, чтобы расчихался. Нет, все не то! Детские проказы в духе тех, что мы с подружками подстраивали друг другу во время моего обучения в монастыре, не сработают. Да, мы мазали друг друга вареньем по ночам, но не пойду же я ночью с банкой варенья мазать его, спящего! У папы был один вредный лакей, я ему пуговицы обрезала с ливреи и сложила в карман. И поделом – этот кошачий палач утопил котят нашей кухарки. К сожалению, я узнала про это зверство post factum, а то бы я не допустила гибели котят! Мими, бедняжка, все бегала, искала котят, так жалобно мяукала! Но Бражелон кошек не топил, такая месть не подходит. Мне и не добраться до его верхней одежды, и потом, только лишняя работа Гримо будет, не сам же он возьмется пришивать пуговицы, он, наверное, и не умеет, бьюсь об заклад! Можно стащить мел в биллиардной и измазать одежду. ''Сударь, у вас спина белая''. Нет, тоже тупо. Так шутят 1 апреля, в День Дураков. Надо придумать что-нибудь посерьезнее. Я пока не буду думать об этом. Вернусь-ка я лучше к исходной точке моего повествования.
Итак, засыпая в адмиральской каюте, я думала о вас, мой милый, далекий путешественник, Шевалье де Сен-Дени – о вас и о Китае. Я мечтала о том, что мы с вами пьем чай из китайского фарфора на борту китайской лодки джонки и была уверена, что мне это приснится во сне. Вы, чай, Китай и джонка. Но мы не властны над своими снами. А ведь я, засыпая, даже молила Бога, чтобы он послал мне сон с моим любимым. О Шевалье, Шевалье! Думаете, я вас увидела во сне? Как бы не так! Закон подлости или злой рок – называйте как хотите, но я увидела во сне не вас, а… господина де Бражелона.