Пираты Короля-Солнца(ч1-5,по главу19)
Шрифт:
На этот раз виконт налил мне побольше: две столовых ложки. Мне все-таки было обидно за миссионеров. За тех, кого аббатисса называла ''белыми иезуитами'', хотя самое аббатиссу виконт назвал ''черной монахиней". Я не могу терпеть, когда кого-нибудь несправедливо обижают, когда на кого-нибудь возводят напраслину. И, хотя элита Ордена мне представлялась довольно зловещей и коварной публикой, миссионеры, рядовые его члены, всегда вызывали у меня горячее сочувствие и страх за их судьбу. И меня понесло! Я думала о Китае, об Индии, об Америке, о Тибете с его Далай
– Вот вы тут сидите, сударь, лопаете курятину и потягиваете ликерчик среди ковров и зеркал, а миссионеры…
– Разве сегодня постный день, дорогой де Вандом? Курятину мы уже слопали, очередь за десертом. Хотите винограду, кстати?
Мне было не дотянуться до трехслойной вазы с фруктами, которую мой сосед поставил прямо передо мной. И, завладев виноградной гроздью, виконт принялся отрывать по ягодке, иронически на меня посматривая, а я чуть не сбилась с мысли.
– Что же до кружев, а вы на себя-то взгляните! Как бы вы не восхищались доном Игнасио, пока есть возможность, советую вам есть виноград и носить кружева. А в столь милое вашему сердце рубище, подобное тому, что красовалось на плечах Лойолы, не спешу облачиться. Простите, шевалье, вынужден вас разочаровать. Закусывайте виноградом – опьянеете, милое дитя. У вас уже глаза блестят и щечки румяные.
– У вас тоже – как у молочного поросенка!
– Вот как? Спаси-и-ибо! – протянул виконт и, похоже, обиделся.
А я стала ругать себя за свой несносный характер. Нет, чтобы поблагодарить за трехслойную вазу, а я взялась обзываться. Не иначе, в меня бес вселился. Я взяла бокальчик с ликером и сказала:
– За миссионеров!
А думала я о вас, Шевалье.
– Вот представьте, где-то в Америке, среди дикой природы, среди диких индейцев, в девственных лесах Америки, наш миссионер пытается приобщить этих детей природы к цивилизации, научить этих язычников правилам, по которым живет цивилизованный мир, а Франция – так меня учили – из цивилизованных стран самая цивилизованная…
– Браво, браво,- сказал виконт насмешливо,- Какой пафос! Цивилизованный мир тоже живет по волчьим законам, только дикари не лицемерят, а мы притворяемся.
/ Видимо, разозлился на меня за "молочного поросенка'', вот и возводил напраслину на цивилизованный мир/. А я как наяву видела несчастного миссионера, привязанного к дереву дикими краснокожими, и как эти дикари кидают в него топоры.
– Томагавки,- поправил виконт, – В индейцев в детстве не играли, что ли? Любой мальчишка знает, что у индейцев томагавки. Но у вас богатое воображение, маленький Вандом.
А в индейцев я в детстве не играла – не с кем.
– Мне это не раз говорили – насчет воображения. Но сударь, разве вам не жаль этого несчастного миссионера?
– Какого-то абстрактного, плод вашей разыгравшейся фантазии, больного воображения, подогретого вишневым ликерчиком? Не жаль, конечно! Как можно жалеть того, кто никогда не существовал? Я предпочитаю опираться
– А людоедские племена в Центральной Африке? Они же миссионеров живьем съедают! Меня так учили…
– В Центральной Африке есть христианская империя с великолепной крепостью и храмом. Этому вас забыли научить ваши воинствующие иезуиты, которым вы, наивное дитя, пытаетесь подражать.
– Да вовсе я не пытаюсь! Но нельзя же обвинять во всех грехах весь Орден иезуитов.
– Дались вам эти иезуиты и миссионеры впридачу! Всех я не обвиняю. Но погоду делают не ваши героические миссионеры, а главари, верхушка, которая не гнушается никакими средствами. Да и миссионеры не очень удачную тактику выбрирают, пытаясь навязать нашу религию силой.
– А что, лучше идолопоклонство и человеческие жертвоприношения?
– Это признак дикости. Когда-то и мы были варварами, когда-то и римляне были язычниками. И викинги. И славяне. А потом христианская религия завоевала Европу. Так будет повсюду, во всем мире, но все это должно произойти не насильственно, а сознательно. Никого никогда нельзя заставлять силой менять религию.
– А как быть, если они тупые и молятся уродливым истуканам, да еще и людей убивают?
– Убеждением, а не силой.
– Да разве можно убедить тупых дикарей! Вспомните Колумба! Вспомните крестоносцев!
– А что мне их вспоминать,- пожал плечами виконт и ухватил гроздь зеленого винограда.
– Кислятина, – поморщился он,- Фиолетовый послаще. Мы говорили о Колумбе? По-моему, и Колумб и крестоносцы пролили зря много невинной крови.
– Крестоносцы должны были защищаться!
– Разве речь идет о защите? Нет, мне определенно не повезло с виноградом, в жизни не ел подобную кислятину!
Я так и не поняла, с чего мой собеседник гримасничает – возмущает ли его невинная кровь, пролитая нашими предшественниками или недозрелый виноград, который он, однако, лениво общипывал.
– Рано, – сказала я, – Рано мы это затеяли.
– Вы о Девятом Крестовом походе? Начальству виднее. Но все-таки не очень продумана эта экспедиция, мягко говоря.
– Я о винограде. Виноград созревает к осени. Откуда он вообще взялся?
– Не с виноградников, а из теплицы одного местного поставщика. У него круглый год зреет виноград. Но управляющий оказался пройдохой. Стоило на денек отлучиться – и, пожалуйста, извольте откушать! – всучил эту кислятину.
– А куда вы отлучались на денек?
– Да так, – сказал виконт, – На один островок.
И опять ликеру отхлебнул, вот пьянчуга-то!
– Хотя вы еще очень и очень молоды, маленький Вандом, вы, наверно, помните недавние события, потрясшие всю страну – я имею в виду Фронду.
Еще бы не помнить! Знал бы мой насмешливый амбициозный собеседник, что его прославленный командир – Великий Конде – назвал меня еще в детстве Юной Богиней Фронды. И я вздохнула при воспоминании о том, что принц Конде выразил желание погулять на моей свадьбе с Шевалье де Сен-Дени. И виконт вздохнул. По Фронде, надеюсь.