Пираты офшорного моря
Шрифт:
Было здесь еще с пяток вещиц рангом поменьше, добытых у не столь значительных особ, но тем не менее в выставке реликвий они занимали почетные места.
Вино незаметно кончилось. Неудивительно: подобное приключается со всеми приятными вещами, включая деньги, продажную любовь, лакомую халяву. Благо, что Алексей оказался человеком запасливым: порывшись в шкафу, надо полагать, под самую крышку забитом вещами звездочек, звезд и даже огромных планет (если рассуждать по сущесту, то в его шкафу была запрятана целая галактика), он вытащил три бутылки вина.
Вино было итальянским, весьма качественным. Как завзятый
– Пахнет ничуть не хуже, чем трусики Вероники.
И только после того, как каждый из присутствующих сумел насладиться ароматом разлитого вина, Алексей предложил традиционный тост:
– За тех, кто нас кормит.
Тимофей слышал этот тост не однажды, но всякий раз невольно улыбался: отчего-то ему представлялась хрипатая певица, приехавшая в Москву откуда-то с Алтая. Она пользовалась огромной популярностью у мужиков, причем невзирая на их возраст, профессии и сословия. Бывало время, когда они похищали из ее гардероба до десяти вещей за день, такой был спрос. Впрочем, звезда не унывала, возможно, что даже и не подозревала о пропажах: в ее гримерной всегда царил невероятный хаос, а одежда покрывала пол в два слоя.
Парни с удовольствием выпили. Тимофей был уверен, что в эту самую минуту каждый из них представлял себе кормящую грудь.
– Экспонаты, конечно же, хорошо, – решился на откровение Алексей. – Вот только и на жизнь деньги нужны. Да и машину нужно отрихтовать, тут вчера один урод мне в крыло въехал. Придется заниматься всем этим.
– У тебя же машина совсем новая, – сочувственно отозвался Тимофей.
– То-то и оно, – обиженно протянул Алексей. – Я ее купил два месяца назад. Потеря товарного вида. Теперь за хорошую цену ее и не продать. Покрасишь, так сразу поймут, что битая.
Пакетик с бюстгальтером лежал в центре стола. На закусь, конечно же, не подойдет, но вот занюхать – самое то!
Развязав пакет, Алексей выудил из него лифчик и, уткнувшись носом в черные атласные чашечки, протянул:
– А духан-то какой аппетитный! Не баба, а восточные сладости. Теперь я, кажется, понимаю этого фетишиста.
– Сколько, ты говоришь, он тебе пообещал?
– Три тысячи баксов.
– На четверых этого маловато, – сдержанно заметил Тимофей.
– А если учитывать тот факт, что наши удовольствия требуют денег, так это вообще ничего, – поддержал его Александр.
– Это как посмотреть, – возразил Алексей.
Вино определенно пошло им на пользу: щеки раскраснелись, как бывает после морозного воздуха, глаза поблескивали, явно требуя продолжения.
– В неделю по штуке баксов на рыло тоже весьма нехилые бабки.
На какое-то время за столом воцарилось молчание: их ничто более не интересовало, кроме копченой нарезки и твердого швейцарского сыра. В голове приятно зашумело, была создана подходящая база для продолжения разговора.
К вину Тимофей принес набор коллекционного сыра. Торжественно открыл шкатулку и поставил на стол. Выбрал кусок поаппетитнее, темно-желтый, и энергично начал его жевать. Странное дело, но сыр оказался невероятно вонючим, от него так и тянуло общественным сортиром. Трудно было поверить, что последние десятилетия этот сыр не оставался без медалей.
Этот деликатес, вместе с двумя десятками благородных сыров, в
А приятели, не зная истинной цены выставленных сыров, мазали их толстым слоем на грубо нарезанные куски батона, небрежно кромсали ножами и вилками, и деликатесы со спринтерской скоростью исчезали в их бездонных желудках. Оставалось только порадоваться их здоровому аппетиту. На что они обратили внимание, так это на резную шкатулку ручной работы, в которой лежали сыры. Откуда им было знать, что стоимость только одной головки швейцарского сыра, завернутой в тончайшую хрустящую пергаментную бумагу, в несколько раз дороже самой шкатулки.
Глядя, с какой быстротой улетучиваются марочные сыры, Тимофей едва удержался от напоминания об их дороговизне. Пусть жируют!
– У меня к вам есть дело, – наконец произнес он.
– Что за дело-то? – спросил Алексей, ковырнув ножом толстый кусок сыра.
Ему по вкусу пришелся мягкий сыр, напоминающий по внешнему виду сливочное масло и легко размазывающийся по шершавой поверхности батона. Благоухал сыр отменно; в нем чувствовались ароматы предгорий: альпийские луга, горные цветы…
– На каждого придется по две тысячи долларов, – объявил Тимофей. – Если сделаем хорошо.
– Ого! – довольно протянул Алексей, обратив на приятеля заинтересованный взор.
Бутерброд вдруг выскользнул из его пальцев и упал на пол, перепачкав выставленное колено.
– Едрит твою! – грозно выругался Алексей.
Подняв бутерброд, он, не колеблясь, швырнул его в мусорную корзину. Крякнув, взял со стола салфетку и с гримасой отвращения принялся бережно отирать измазанные брюки.
Тимофей невольно усмехнулся: хорошо, что по соседству не оказалось швейцарских крестьян, иначе, не выдержав подобного издевательства над своим национальным продуктом, они просто подняли бы его на вилы.
– Но мне понадобится ваша помощь.
– И в чем будет заключаться наша помощь? – спросил Алексей. – Нужно постоять на шухере, пока ты будешь тырить из гримерки чью-то ночнушку?
– Не угадал. В этот раз намного серьезнее. Мне нужна будет машина из службы поддержки телефонной связи. Кажется, у тебя на телефонном узле были какие-то знакомые? – посмотрел он на Алексея.
Вино уже было выпито, и в глазах Панкратова понемногу угасал задорный огонек. Через каких-то полчаса он окончательно угаснет и на тонких губах проявится желчное выражение. Неудивительно: Леша всегда был раздражителен, когда застолье заканчивалось. Его настроение было прямо пропорционально выставленному на столе спиртному.