Пираты южных морей
Шрифт:
Что до капитана Моргана, то он хладнокровно и неспешно приступил к делу, расстегнув жилет и рубаху только что убитого им человека, и пальцы его при этом ничуть не дрогнули. На шее мертвеца на бечевке болтались золотой крест и серебряные медальоны. Морган с треском сорвал их и протянул позвякивающие безделушки Гарри, взявшему их такими непослушными руками, что он едва смог удержать добычу.
Документы Морган обнаружил в бумажнике во внутреннем нагрудном кармане жилета. Он изучил их один за другим, удовлетворившись, перевязал снова и убрал бумажник со всем содержимым к себе в карман.
Затем он впервые взглянул на юного Гарри, который и вправду являл собой сущее воплощение ужаса и смятения. Рассмеявшись и засунув пистолет обратно
Однако несчастному мастеру Гарри было отнюдь не до смеха, и прошло еще несколько дней, прежде чем образ мертвого испанца перестал всплывать у него перед глазами. Когда же он со своими товарищами шествовал по улице назад, оставив позади толпу и мертвое тело, дожидавшееся прихода друзей Сильвы, в ушах у него все еще гудело и звенело от пистолетных выстрелов, столь оглушительных в замкнутом пространстве гостиницы, а со лба ручьями стекал пот, и он все не мог понять, было ли произошедшее реальным, или же то был лишь сон, от которого он вот-вот очнется.
Захваченные путем убийства документы, должно быть, всецело удовлетворили капитана Моргана, ибо, нанеся вторичный визит губернатору Модифорду тем же вечером, наутро он уже поднял якорь и двинулся к Дарьенскому заливу. Они курсировали в тех водах недели две совершенно безрезультатно, так и не натолкнувшись ни на одно судно, пока наконец не нагнали каравеллу, следовавшую из Порто-Белло в Картахену, которую и захватили. Обнаружив, что она гружена всего лишь сыромятной кожей, пираты продырявили ее и затопили, находясь при том километрах в ста от Картахены. От капитана каравеллы они узнали, что серебряная флотилия стоит в гавани Порто-Белло, ожидая перемены ветра для отплытия в Испанию. Помимо сих сведений, и весьма кстати, испанцы сообщили пиратам, что мсье Симон с женой и дочерью содержатся на борту флагманского корабля, который называется «Святая Мария Вальядолидская».
Заполучив сии немаловажные сведения, капитан Морган решил направиться прямиком в залив Санто-Бласо, где можно было спокойно укрыться за одноименным мысом, не опасаясь быть обнаруженным (в описываемое время та часть материка была совершенно безлюдна), находясь при этом в каких-то ста — ста десяти километрах от Порто-Белло.
Благополучно прибыв на стоянку, капитан немедленно объявил товарищам о своих намерениях, которые заключались в следующем.
Надеяться провести свой корабль в гавань Порто-Белло и атаковать испанский флагманский корабль посреди вооруженной флотилии было, естественно, неразумно. Посему требовалось применить некую хитрость, а не идти напролом. После сего вступления Морган объявил, что собирается отправить одну из корабельных шлюпок в Порто-Белло, в надежде, что это как-либо поможет им: либо в достижении цели, либо же в сборе дальнейшей информации. Поделившись сим замыслом, он призвал добровольцев, которые осмелились бы принять участие в вылазке, откровенно заявив, что никого не будет принуждать против воли, ибо даже при благоприятном исходе предстоит крайне отчаянная авантюра, единственным достоинством коей являлось то, что принявшие в ней участие добьются великой славы и, быть может, захватят весьма значительную добычу.
И таково было неимоверное влияние сего храбреца на своих товарищей, и такова была их вера в его ловкость и хитрость, что вызваться на сие предприятие не решились лишь человек десять, все же остальные изъявили желание принять в нем участие.
Из этих добровольцев капитан Морган отобрал двадцать — среди прочих и нашего мастера Гарри — и затем условился со своим лейтенантом, что ежели по истечении трех дней от их экспедиции не будет никаких вестей, то он должен будет отплыть на Ямайку и ожидать там. Так началась великая авантюра, которая, хотя до сего времени и не предавалась огласке, быть может, оказалась самой дерзкой и отчаянной из всех, что прославили его имя. Ибо маленькая лодка, на борту которой находилось всего лишь двадцать человек, отважно вошла в гавань, охраняемую третьей по мощи в Испанских морях крепостью, самоуверенно рассчитывая вырвать испанский флагманский корабль из гущи целой вооруженной до зубов флотилии. Как вы полагаете, сколь много нашлось бы в целом свете людей, которые отважились бы на подобное?
Но вот что интересно: сей великий буканьер, если и предпринимал авантюры столь отчаянные, как эта, то всегда продумывал их так основательно, что они никогда полностью не проваливались. Более того, сама отчаянность его успешных акций была таковой природы, что никто и заподозрить не мог, что на подобное кто-то осмелится, и, соответственно, неприятель никогда не был готов к нападениям. Да уж, если бы Генри Морган ходил под королевским флагом и придерживался правил ведения честной войны, то мог бы стать столь же великим и прославленным, как сам адмирал Роберт Блейк.
Однако сие лишь лирическое отступление. Теперь же я должен донести до вас, что шлюпка, в которой плыл капитан Морган со своими двадцатью товарищами, к вечеру достигла Сальмединского мыса. Оказавшись в поле видимости гавани, они разглядели на стоянке серебряную флотилию, а на расстоянии километров двух от нее, при входе в бухту, два боевых корабля охранения и вооруженную галеру. Разведав обстановку, пираты спустили парус и погребли вдоль побережья, прикинувшись испанской лодкой из Номбре-де-Диоса. Держась таким образом берега, они храбро зашли в гавань, на противоположном конце которой, на довольно значительном расстоянии, можно было разглядеть крепость.
Подобравшись столь близко к цели своего мероприятия, капитан Морган потребовал от каждого человека поклясться идти с ним до конца, и наш герой дал клятву так же искренне, как и прочие члены отряда, хотя сердце его, признаюсь вам честно, по мере приближения к развязке билось все сильнее. Заручившись таким образом клятвами сподвижников, Морган велел корабельному плотнику, которого пираты называли «хирургом», едва лишь он отдаст приказ, пробить в лодке шесть отверстий, дабы им не оставалось ничего другого, кроме как устремиться вперед с тонущего суденышка. И такова была власть этого человека над своими сторонниками, и такой испытывали они трепет перед ним, что никто из пиратов не возразил, хотя отданное распоряжение и предопределяло для них лишь победу или смерть, и ничего более. Да и «хирург» нисколько не подверг приказ сомнению, хотя в глубине души и вряд ли мечтал ему подчиниться.
К тому времени уже совсем стемнело. Заметив на некотором расстоянии двух рыбаков в каноэ, капитан Морган спросил у них на испанском, который из стоящих на якоре в гавани кораблей является флагманским, поскольку у него якобы есть послание для его капитана. Рыбаки ничего не заподозрили и показали на галеон гигантских размеров километрах в двух от них.
Пираты погребли к указанному кораблю, и когда они находились в непосредственной близи от него, капитан Морган заявил «хирургу», что настало время выполнить возложенную на него обязанность. Тот исполнил приказ, да с таким старанием, что вода хлынула в шлюпку мощными струями, и тогда отряд изо всех сил налег на весла — ведь каждый последующий миг мог оказаться последним.
И как вы думаете, какие же чувства в это время испытывал наш герой? Его благоговение перед Морганом, как и у всех в лодке, было столь велико, что, я уверен, Гарри скорее пошел бы ко дну, нежели ослушался бы приказа, пускай даже и затопить шлюпку. И все же, когда юноша почувствовал, как холодная вода хлещет по ногам (а он снял башмаки и чулки), его охватил такой страх утонуть, что не пугал даже испанский галеон — лишь бы почувствовать твердые доски палубы под собой.
Да и вся команда испытала подобное смятение, и они заработали веслами с таким усердием, что достигли кормы галеона, прежде чем лодка наполнилась водой наполовину.