Письма 1833-1854

Диккенс Чарльз

...Стоун еще здесь: позавчера я протащил его семнадцать миль пешком, так что он охромел; в остальном он процветает... Как Вы смотрите на то, чтобы захватить с собой полный саквояж книг и обосноваться в нашей гостиной, которая по утрам будет в Вашем полном распоряжении? Мне кажется, что на морском берегу Гольдсмита ждет более легкая кончина. Чарли и Уэлли - оба в превосходнейшем настроении - отправлены сегодня утром в школу; у Лондонского моста им предстоит попасть в объятия Блимбера *. Правительство собирается создать санитарную комиссию, и я очень рад сообщить Вам, что лорд Джон назначил секретарем Генри Остина.

186

ДЖОНУ ФОРСТЕРУ

Бродстэрс,

5 сентября 1847 г.

...В случае

если Ваш Гольдсмит произведет сенсацию, как бы Вы отнеслись к тому, чтобы подготовить дешевое издание его произведений? Мне кажется, мы могли бы не без успеха предпринять что-нибудь в этом роде. Ведь у нас нет компактных и красивых изданий великих английских романистов, и выпустить такое издание, да еще придумать что-нибудь, что привлекло бы к нему читателя и что не по плечу Теггсу и ему подобным, было бы очень кстати. Что, если, скажем, кто-нибудь напишет очерк о Филдинге, кто-нибудь другой о Смоллетте, еще кто-нибудь о Стерне, где вспомнит о том, как читал их в детстве (мне кажется, никто не читал их в столь юном возрасте, как я), как постепенно стал узнавать их с новой стороны и так далее... Неужели это не было бы интересно для многих? Мне хотелось бы знать, находите ли Вы что-нибудь в этой идее. Это один из тех несозревших замыслов, которых у меня немало...

187

У. МАКРИДИ

Девоншир-террас,

утро вторника, 23 ноября 1847 г.

Дорогой Макриди!

Я совсем поглощен завершением кульминационного выпуска, но не могу сесть за работу, не написав Вам, что не нахожу слов, чтобы передать, какое Вы произвели на меня вчера впечатление. Множество новых проявлений Вашего гения, острое чувство горячей привязанности к Вам и величественное воплощение всех страстей и терзаний, составляющих тайну человеческой души, все это повергает меня в какой-то экстаз. И я не в силах выразить его иначе, как безмолвным преклонением, искренность и пыл которого достойны его предмета.

Разве я сумел выразить то, что думаю? Видит бог, нет, и все же я не мог молчать.

Всегда любящий Вас.

P. S. Никогда я еще не видел Вас столь благородным и свободным, как вчера в этих благородных сценах. Вы пленяли. И все равно я буду и впредь называть Вас "Древним Парром" *.

188

XУЛЛА

Девоншир-террас, воскресенье,

12 декабря 1847 г.

Дорогой Хулла!

Я деятельно помогаю мисс Кутс в управлении часnным заведением (ее "Приютом"), цель которого - исправление молодых женщин определенного рода и обучение их для жизни в колониях.

Мы хотим, чтобы они обучались пению по Вашей системе. Пока их шесть-семь человек, и больше тринадцати их не будет. Заведение находится в Шефердс-Буш, куда можно доехать на омнибусе, останавливающемся на Оксфорд-стрит. Если Вы выберете кого-нибудь из Ваших учителей, наиболее, по Вашему мнению, подходящего для этой цели, и попросите его зайти ко мне в любое утро между половиной одиннадцатого и двумя (с Вашей карточкой, которая послужит ему верительной грамотой), я договорюсь с ним о количестве уроков одного в неделю, мне кажется, будет достаточно - и обо всех остальных условиях. Мне очень хотелось бы, чтобы эти занятия начались как можно скорее, так как я придаю огромное значение облагораживающему влиянию музыки.

Искренне Ваш.

189

ГАНСУ ХРИСТИАНУ АНДЕРСЕНУ

Примите от меня тысячу благодарностей, дорогой мой Андерсен, за то, что Вы с таким теплом вспомнили обо мне в Вашей рождественской книге. Я считаю это огромной честью и очень горжусь ею; не могу передать, насколько ценно для меня признание человека, обладающего Вашим гением.

Ваша книга принесла много радости всему нашему семейству, собравшемуся у рождественского очага. Мы все очарованы ею. Особенно полюбились мне мальчик, старик и оловянный солдатик. Эту сказку я перечитывал неоднократно, и каждый раз она доставляла мне невыразимое удовольствие.

Несколько дней тому назад я был в Эдинбурге, где видел кое-кого из Ваших друзей и много говорил с ними о Вас. Поскорее приезжайте снова в Англию! Но где бы Вы ни были, пишите, пишите, не переставая, потому что потерять хотя бы один Ваш замысел для нас непереносимо. Все они так удивительно правдивы, так безыскусственно прекрасны, что Вы не имеете права беречь их для одного себя.

Недавно мы вернулись с побережья, где я простился с Вами, и живем сейчас у себя дома. Моя жена просит передать Вам сердечный привет. О том же просит и ее сестра. О том же просят все мои дети. И так как все мы чувствуем одно и то же, я прошу Вас принять общий итог в виде нежнейшего привета от

Вашего искреннего друга и почитателя.

190

У. М. ТЕККЕРЕЮ

Девоншир-террас,

воскресенье, 9 января 1848 г.

Дорогой Теккерей!

Мне незачем говорить Вам, как обрадовало и глубоко растрогало меня Ваше лестное письмо. И Вы никогда не написали бы его, если бы не знали, какую оно мне доставит радость. Скажу только, что я читал его, чувствуя то же, что чувствовали Вы, когда его писали, и что для меня нет ничего на свете приятнее самого малого знака столь доброго и искренне дружеского отношения.

...Я приберегаю удовольствие прочесть "Ярмарку тщеславия" на тот день, когда наконец разделаюсь с "Домби".

Поверьте, дорогой мой, я чрезвычайно горд Вашим письмом и был очень счастлив получить его. Но не стану продолжать, так как неизбежно впаду в тон, полный всевозможных погрешностей, кроме одной - неискренности.

Любящий Вас.

191

ДЖОНУ ФОРСТЕРУ *

Среда, 24 феврали 1848 г.

Дорогой мой!

Вы чрезвычайно проницательны. Боже мой, Вы просто неподражаемы! Вы предвидите почти все, что должно произойти. А то, что произошло, Вы чудесным образом предсказывали раньше. Ах, мой милый, какая великолепная мысль пришла вам в голову, когда вы столь ясно предвидели, что граф Альфред д'Орсэ приедет в страну, где он родился. Настоящий колдун! Однако - это не имеет значения - он не уехал. Он пребывает в Горхаус, где позавчера дал большой званый обед. Но что за человек, что за ангел! Друг мой, я обнаружил, что так люблю республику, что должен отречься от родного языка и писать только на языке французской республики - языке богов и ангелов, - короче говоря, на языке французов. Вчера вечером я встретил в "Атэнеуме" господина Маклиза, который сообщил мне, что господа комиссары Искусств поручили своему секретарю написать ему письмо с благодарностью за его картину в палате депутатов и обратились к нему с просьбой написать фрески, которые очень нужны. Он обещал это. Вот новости для Линкольнс-Инн-филдс. Да здравствует слава Франции! Да здравствует республика! Да здравствует народ! Долой монархию! Долой Бурбонов! Долой Гизо! Смерть изменникам! Прольем кровь во имя свободы, справедливости, народного дела! Прощайте же до половины шестого, старина. Примите уверения в моей неизменной привязанности. И остаюсь, согражданин, преданный Вам гражданин

Чарльз Диккенс

192

МАКРИДИ

Брайтон, Джанкшен-хаус,

2 марта 1848 г.

Дорогой Макриди!

Мы покинули Бэдфорд и прибыли сюда, где нас устроили очень удобно (чтобы не сказать - великолепно). Миссис Макриди чувствует себя уже гораздо лучше, и - как я твердо надеюсь - она вновь обретет такое цветущее состояние, что нижеподписавшемуся целителю будет преподнесен ценный подарок. Вы обещали приехать в это воскресенье и в следующее. Если обманете, я немедленно сниму "Викторию" и приглашу мистера*** из королевского театра Хаймаркет - этого сногсшибательного трагика. Умоляю Вас, не обрекайте меня на столь жестокие меры.