Письма императора
Шрифт:
– Всего хорошего, господа, – учтиво промолвил инспектор, приподнимая на прощание шляпу. – Спокойной ночи.
После чего, засунув руки в карманы, спокойно двинулся прочь под восхищенным взглядом молодой луны.
Глава 3
Над Парижем плыла ночь, и город покачивался на волнах тьмы, как большой корабль.
Качает его, но он не тонет [12] …
Ален нахмурился, вглядываясь во мрак. На далекой церкви ожил колокол. Он мягко прогудел двенадцать
12
Слова, начертанные на гербе города Парижа.
– Полночь, – сказал Ален.
Летний ночной ветер шевелил пряди волос на его лбу. Время шло. Колокол пробил половину первого и умолк. Возле Алена завозилась Изабель.
– Принц… Кажется, едут, – нерешительно промолвила она.
Ален обернулся. Его чуткий слух тоже уловил приближающийся цокот копыт.
– Приготовьтесь, – негромко велел он.
Селезень пошевелил рукоятку револьвера за пазухой. Тростинка нервно облизнул губы. Рыжий Колен, чтобы скрыть волнение, далеко плюнул перед собой.
Карета подъехала ближе и остановилась. Кучер натянул вожжи. Лошади недовольно зафыркали, мотая головами.
Из кареты показался человек. Это был высокий мужчина, одетый во все черное. Лицо его закрывала маска тоже же цвета, так что было только видно, как в прорезях блестят его глаза. Россиньоль не считал себя суеверным, но все же он поежился.
– Вылитый булочник [13] , – буркнул он.
– Молчи, не то накличешь, – сурово велела Изабель.
Человек в маске недоуменно обвел взглядом притихших воров, сбившихся в кучу, одинокое дерево возле перекрестка, стоящую возле него вторую карету и метрах в пятидесяти от людей – развалины дома с провалившейся крышей, оплетенные диким вьюнком.
13
Boulanger – булочник; на французском арго – дьявол.
– Вы опоздали, – сухо заметил Ален.
– Простите, – смиренно сказал незнакомец. Голос его глухо доносился из-под маски. – Просто раньше я никогда не бывал в этих местах.
Если прежде Ален колебался, каким образом ему держать себя и как вести переговоры, то теперь, услышав виноватый тон, он окончательно решился. Тип в маске, кто бы он ни был, – слабак. И он заплатит им столько, сколько Ален ему скажет.
– Деньги принесли? – спросил принц воров.
Его собеседник кивнул.
– Десять тысяч золотом. Все, как мы и договаривались. – Он подался вперед. – Она у вас? Шкатулка у вас?
– Да не беспокойтесь вы, – отмахнулся Ален, – все здесь. – Он вытащил из-под куртки сверток с письмами и помахал им в воздухе. – Только вот цена изменилась.
Хотя Ален и не видел лица незнакомца, но был готов поспорить на что угодно – при этих словах тот помрачнел.
– Я обещал вам десять тысяч, – резко проговорил незнакомец, – и слово свое сдержал. Мне казалось, мы договорились.
– Но письма стоят намного больше, сударь, – вмешался щербатый бандит. –
Незнакомец озадаченно нахмурился, но тут взяла слово черноволосая Изабель.
– И вообще, нам пришлось туго, – с вызовом отчеканила она. – Хозяин вернулся не вовремя, пришлось с ним разделаться.
– Я вовсе не просил вас об этом, – сердито напомнил незнакомец.
– Однако нам пришлось на это пойти, – упорствовала Изабель. – Так что ставки возросли.
– Теперь мы хотим пятьдесят тысяч, – добавил Ален.
Незнакомец, казалось, пребывал в затруднении.
– Пятьдесят тысяч? Да вы что, с ума сошли?
– С точностью до наоборот, – вклинился Россиньоль. – Мы теперь очень даже умные. Есть ведь и другие покупатели, в конце концов.
Незнакомец устало вздохнул и свесил голову.
– Хорошо, – наконец сказал он, – вы меня уговорили. Шкатулка у вас?
– Разумеется, – ответила Изабель.
– Вот и прекрасно, – будничным тоном промолвил незнакомец. – Очень хорошо.
Ален с облегчением улыбнулся, но, как оказалось, радоваться было рано. Потому что незнакомец достал из-под черного плаща револьвер и, ни мгновения не колеблясь, выстрелил в него.
Принц воров вскрикнул и упал, выронив связку писем. И тут же развалины неожиданно ожили криками и вспышками выстрелов. Селезень завертелся волчком на месте и рухнул с пулей в голове. Три пули достались рыжему Колену, с пулей в сердце упал Россиньоль. Ален скорчился на земле.
– А-а-а! – закричал щербатый бандит, с ножом кидаясь на вероломного незнакомца в маске.
В ответ незнакомец выхватил шпагу и стал в позицию. Щербатый скользнул в сторону, уклоняясь от смертоносного лезвия, половчее перехватил рукоять ножа, но воспользоваться им не успел. Незнакомец провел обманный прием и проткнул бандита насквозь.
Умнее всех в этой непростой ситуации поступил Тростинка. Поняв, что в развалинах их ждала засада и что сопротивление бесполезно, он кинулся к раненому вожаку и стал поднимать его с земли.
– Ален, идем, скорей! Если мы доберемся до лошадей, они нас не догонят!
Принц воров, пошатываясь, сделал несколько шагов. Он едва не упал, но Тростинка удержал его.
– Изабель! – заорал он. – Изабель! Уходим!
Глаза молодой женщины горели, ноздри раздувались. Она была прекрасна, как молния, как пожар, как оживший вулкан. Не в силах стерпеть, что ее принца, ее дорогого возлюбленного, обвел вокруг пальца какой-то сукин сын в маске, она быстро нагнулась и подобрала револьвер Селезня.
– Изабель! – надрывался Тростинка. – Что ты делаешь?
С решительным выражением лица Изабель сдула с глаз мешающую ей челку, взяла револьвер обеими руками и, прицелившись в незнакомца, трижды выстрелила в него.
От грохота у Тростинки заложило уши, и он зажмурился, чтобы не видеть того, что произойдет вслед за этим. Между незнакомцем и Изабель было не больше десятка шагов. Вряд ли она могла промахнуться.
Однако, открыв глаза, Тростинка убедился в том, что незнакомец стоит на ногах как ни в чем не бывало, и только три отверстия на его одежде слегка дымятся. Изабель, пораженная не меньше Тростинки, выронила револьвер.