Письма на воде
Шрифт:
– Почему не ко мне? – обижалась я. – Я ведь тоже могу метнуться.
– Во-первых, ты слишком любишь секс. И потом Саша богаче.
– Я, что ли, не люблю секс? Значит, для тебя главное – деньги? – воскликнули мы с Сашей одновременно.
– Саша, о каком сексе ты говоришь, если у тебя до Никиты год не было мужчины? – Оля с алчностью уставилась на последний кусок пиццы. Она была одной из тех женщин, что всегда говорят о диетах.
Нас с Сашей ее привычка раздражала, мы считали это помешательством, но Оля находила успокоение в перечислении
– Ну, не год… – задумалась Саша.
Она действительно относилась к сексу без одержимости. Отличалась в этом вопросе терпением. Поэтому ей так важен был характер мужчины, его личность.
– Зачем мне все это нужно? – спрашивала она.
– Саш, ты становишься непримиримой…
На самом деле мне нечем было крыть. Лично мне нравились любовные отношения, я хотела жить с кем-то в одном месте, мне нужен был товарищ. Но то была я.
– Я не могу вдруг взять и отупеть, – говорила Саша. – Я смотрю на человека и вижу все его недостатки.
– Обращай внимание на достоинства, – советовала я.
– Недостатков обычно больше.
– А по-моему, ты зациклилась на негативе, – спорила я. – Ты всегда всем недовольна.
– Правда?
– Да ты зануда! – расхохоталась я. – И это все знают!
У них налаживалось. Саша даже познакомила Никиту с родителями. Не то чтобы это что-то значило. Просто Агния Богдановна пару лет назад ударилась в сантименты и стала скучать по внукам. Обещала Саше, что все заботы по воспитанию возьмет на себя.
Саша настаивала на том, что все заботы поручат няне. Агния Богдановна даже расплакалась.
– Почему?! – вопила она.
– Потому что я не хочу, чтобы мой ребенок превратился в мямлю и чуть что – звал бабушку!
– А если будет девочка?
– Тем более!
Агния Богдановна позвонила мне, поинтересовалась, есть ли у Саши кто на примете.
– Будущий отец ребенка? – уточнила я.
Мама сводила Сашу с ума – и та делала вид, что у нее совсем нет личной жизни, только бы отвертеться от допросов. Но на день рождения Агнии Никиту привела – «на репетицию», как она выразилась.
Как ни странно, Агния Богдановна против него не ополчилась.
Ее озадачило, что некоторое время он играл в зятя – помогал по хозяйству, лез повсюду со своим авторитетным мнением, отпускал какие-то шуточки со словами «мамаша»…
– Никит, только без обид, – попросила Саша, когда вышла с ним на кухню покурить. – Ты не мог бы… Ну, вести себя как обычно. Папа, кстати, в машинах ничего не понимает.
Никита, разумеется, крякнул пару раз «А чего я?», но сник, угомонился и стал вести себя как приличный человек.
– Ты уверена?.. – прошептала Агния Богдановна Саше на прощание.
Саша фыркнула:
– В чем?!
И уехала, исподтишка пригрозив маме кулаком.
А Никита повадился ездить к Марине. У Марины не заладилось с новым мужчиной. Она плакала. Хотя такие,
Марина ела безобидные таблетки, потом вызывала «Скорую» и Никиту. Возможно, она звала и любовника, который ее бросил, но он не ехал.
Марине нужны были деньги – у нее накопились долги. Никита спас ее кредитную карту.
Марина звонила ему ночью, говорила, что болит сердце, и еще раз перезванивала, когда Никита уже подъезжал к ее дому, и просила купить вишню в шоколаде и сигареты.
– Никита… – удивилась я. – Она ведь тебя использует…
– Мы же не чужие люди, – произнес он, потупившись.
– А я думаю, чужие! – обозлилась я.
Марина сломала ногу. Каталась на лыжах и упала. Болела она с размахом, потом ей понадобилось в больницу, снимать гипс.
Саша улетала в Турцию, и ее надо было отвезти в аэропорт.
– Саш, ты ведь можешь такси вызвать? – Никита позвонил ей ночью, от Марины.
– Конечно, – ответила Саша.
Она действительно могла вызвать такси. Это все могут.
В тот же вечер Саша уложила вещи Никиты, которые уже обжились в ее квартире, отвезла их мне и попросила забрать у него ключи. Она была спокойна, как памятник Пушкину.
Никита растерялся.
– Что я сделал не так? – возмущался он.
– Никит, мозги надо включать время от времени. Я понимаю, что они у тебя с постоянной нагрузкой не справляются, но иногда…
– Спасибо тебе! – воскликнул он с пафосом.
– Ну что ты, не благодари!
Никита просил прощения. Саша смотрела на его антраша с удивлением.
– Никита, если бы ты проспал, мы могли бы это обсуждать. Но зачем мне прощать человека, который пренебрег мною ради другой женщины? – Саша умела смотреть сурово, отчасти наивно, так, что под прицелом ее взгляда собеседник тушевался и забывал все свои доводы.
Она не могла его простить. И для этого было две причины.
Первая – если Саша не разобралась, и их отношения были не настолько открытыми, доверительными, и не было уверенности, что они хотят быть друг с другом, то и прощать нечего.
Вторая – если Саше померещилось, что она любит Никиту, а он в это время любил кого-то еще, и она была запасным вариантом, то можно, конечно, стать жертвой обстоятельств, но простить такого нельзя. Никто не прощает, когда его не любят.
– Ты боишься одиночества? – спросила я.
– Не знаю. Правда, – Саша пожала плечами. – Одиночество – непостоянная величина.
У людей так много страхов, что не всегда можно точно понять, чего именно ты боишься.
Пример великой, любимой, почти уже канонизированной Фаины Раневской страшит, но нам с Сашей кажется, что это лишь один из мифов тех времен, когда определение «незамужняя бездетная женщина преклонных лет» относилось не к социальному статусу, а к диагнозу вроде саркомы легких.