Письма о науке. 1930—1980
Шрифт:
Другого метода, кроме как доверия руководству для ведения работы в научных институтах, нет.
В Англии это доверие было куда шире развито, чем даже в той системе, которую я сейчас предлагаю. Там просто университет вносил известную сумму в год на мой личный текущий счет (примерно такую же сумму, как смета нашего института), и я тратил ее, как считал правильным. Одной моей подписи на чеке было достаточно для производства расхода. Не было никаких бухгалтеров, никакого текущего контроля. Велись только счет и книга. В конце года все это проверялось и счет возобновлялся.
Почему эта система у нас не годится? Чем мы хуже англичан? Интересно знать, что может ответить НКФ на этот вопрос...
3) Упрощенный учет материальных ценностей.
В проекте приказа об этом совершенно
Я указывал в своем письме, что система учета материальных ценностей, практикующаяся на заводах, непригодна для научных учреждений, пользующихся материалами по чрезвычайно широкой номенклатуре; по каждому виду этой номенклатуры, аналогично заводам, мы обязаны заводить карточки, обилие которых осложняет и загружает нашу жизнь. Что это именно так, показала практика — мы эту систему карточного бухгалтерского учета материальных ценностей уже отвергли и наше хозяйство действительно в значительной мере упростилось: мы расстались с 3 бухгалтерами из 5, и весь процесс хозяйствования принял более простой вид. О том, что этот учет никчемен, я подробно говорил уже в письме к тов. Гринько.
4) Создание системы учета, характерной для научного института.
Предлагая создание системы составления смет и всей отчетности, характерной для научного института, я имел в виду в нервую очередь интересы того же Наркомфина. Предлагаемая система имела в виду построение такой отчетности, из которой сразу обрисовывалась бы физиономия института и сразу было видно, как распределяются средства между основными пунктами нашего хозяйства, наиболее характерными для научного института. В современной системе коллекционирование мелких чисел на большом количестве листов бумаги, никем толком не читаемых, является полной потерей времени как у института, так и у Наркомфина. Единственная польза от существующей системы — это, как уже говорилось, возможность, прикрываясь различными цифрами, так запутать концы, чтобы безнаказанно обойти все циркуляры и постановления. Когда же у нас привьется ясная система, конечно, этого сделать нельзя будет.
Однако это как раз наименьший спорный пункт. В нем, казалось бы, наиболее заинтересовано должно быть учреждение, задача которого заключается в наиболее точном и удобном выяснении истинной физиономии хозяйства наших научных учреждений.
Из всего сказанного, мне кажется, достаточно ясно, что проект приказа по Наркомфину не соответствует тем общим принципиальным установкам, которые были выражены в моем письме тов. Гринько и на которых мне хотелось бы настаивать.
Жизненность этих установок показывает мой английский опыт: их проводят все научные институты Англии. Никаких хищений это не вызывает, никаких беспорядков отсюда не проистекает. Все-таки основным моментом правильного хозяйства является добросовестность его руководителей, которые должны усвоить основные принципы нашего хозяйства и по собственному разумению проводить их у себя в институте. Детально регламентировать все их поступки не нужно, это только, мешает, сбивает их с пути. >
Необходимо считаться также с тем, что предлагаемые изменения в общем порядке были предложены в виде опыта. Широко распространять подобную систему, может быть, следует с должной постепенностью, начиная с отдельного института. Но опыт может быть удачен, только, если он поставлен в чистом виде с тем, чтобы ясно были видны все недостатки и преимущества новой системы и внесены в нее необходимые поправки.
Хорошим доказательством, что такая система и у нас возможна, является то, что она, по существу, уже около четырех месяцев существует в нашем институте. Но вместо того чтобы опираться на ясный и недвусмысленный приказ Наркомфина, мы в каждом отдельном случае обращаемся к Вам за разрешением (в котором Вы нам пока никогда не отказывали).
Мне казалось, что, если бы в Наркомфине нашелся человек не с чиновничьим, а с живым духом, пришел бы и посмотрел, как у нас идет дело, он быстро убедился бы, что эта система жизненна и возможна. Неужели преступность так распространена в стране, что систему деловых взаимоотношений никак нельзя построить на доверии? По существу, та система
П. Капица
39) В. И. МЕЖЛАУКУ 19 декабря 1936, Москва
Многоуважаемый Валерий Иванович,
Я извиняюсь, что еще раз беспокою Вас с «Технопром-импортом», но я чувствую, что если его сразу не взять в переплет и не бить за каждую глупость и неряшливость, то мы их не научим работать хорошо. Вы знаете, что, когда дрессируют собаку, самое главное на первой стадии дрессировки — не спускать с самого начала, чтобы собака сразу же привыкла к точности и порядку в доме (а то она все ковры испортит). «Техно-промимпорт» ведет себя так же плохо, как невоспитанная собака. После первой вздрючки, которую Вы ему закатили, он сначала исправился, а теперь снова начинает свой прежний стиль работы.
Существо дела сводится к тому, что мне нужно для моего нового гелиевого ликвифайра [67] большой мощности, о котором я Вам рассказывал, маленький компрессор от Хофера. Стоит он всего-навсего 850 марок, кроме того, фирма дает мне по договоренности с ней скидку в 25%, так что стоимость компрессора не превысит 600 марок плюс 10% суммы на покупку запасных частей для машины. Казалось бы, здесь нечего рассуждать: я договорился с фирмой, выбрал [все] по каталогу, перечислил это в письме и послал все в «Техно-пром-импорт» вместе с каталогом. Теперь «Технопром-импорт» требует от меня какой-то договор «на проработку». Только на проработку! Она протянется месяц, тогда как все уже мною сделано. Фирма обещала мне после передачи заказа выслать компрессор в 30 дней; одна только предварительная волокита в «Технопром-импорте» заняла уже 10 дней, а еще эта «проработка» займет месяц.
67
Ожижитель (англ.).
Вообще говоря, работая с «Технопром-импортом», я чувствую себя так, будто камень привязан мне на шею и меня заставляют с ним плавать. От него не помощь, а одно беспокойство и неприятности. Нет ничего проще, чем сдать стандартный заказ заграничной фирме и выговорить с ней условия; когда я это делаю сам, у меня это берет 5 минут на написание письма. Будь у меня деньги в Берлине, я, конечно, к этим бюрократам из «Технопром-импорта» никогда бы не обращался.
Теперь единственный смысл с ними работать — это приучить их к порядку, чтобы они, наконец, научились работать и были бы не обузой, а помощью. Поэтому я Вас и беспокою. Я считаю, что надо их бить, бить до тех пор, пока они не приучатся к порядку.
Своим отношением к заграничным заказам они мне напоминают студента из рассказа Арк. Аверченко [«Кривые углы»]. Студент попал в поместье репетитором. Помещику кто-то прислал в подарок граммофон, с которым никто из его домочадцев не умел обращаться. Студент оказался единственным специалистом по заводке граммофона. Он никому этого секрета не открывал и сделался видным лицом в доме — все перед ним заискивали. Когда его просили завести граммофон, он ломался: «У меня нет настроения». Его освободили от занятий, он занимался только граммофоном. Это продолжалось до тех пор, пока не приехал какой-то дядюшка и не показал, что, в сущности, это дело очень несложное. На этом процветание студента окончилось. «Технопром-импорт» со своими заграничными заказами ведет себя, как этот студент-монополист. Получить каталог, договориться с фирмой — это самое пустяковое дело, тем более в данном случае, где речь идет о рядовом производстве.