Письма тебе
Шрифт:
Кто б сомневался?
Однажды Сашка меня больно треснул по голове, треснул просто так, проходя мимо, видимо не рассчитав силу удара и вообще не задумываясь о последствиях.
Я расплакалась. На вопрос из кухни, что у нас там происходит, я пошла маме объяснить, что случилось.
Но мама мне не поверила, она была абсолютно уверена, что брат сам пострадал из-за моих приставаний, и вина лежит полностью на мне.
Я постоянно являюсь источником шума и ссор в нашем благополучном для соседей доме.
Не
С уже ставшим привычным утверждением, что с ТАКИМ характером я буду всю жизнь одна. С таким характером я никому не буду нужна.
Справедливости ради надо заметить, что впоследствии я действительно старательно «придерживалась» данной мне оценки.
И при малейших неудачах в личной жизни или в отношениях с окружающими меня людьми я замыкалась и винила только себя: ведь это у меня был ТАКОЙ ужасный характер…
В довершение всего я была поставлена в угол для более полного осмысления совершенного мною гадкого поступка.
Саша был счастлив и удовлетворен, он был свободен и ушел гулять.
На мою защиту он не встал. С совестью у него уже тогда все было в порядке.
Впервые в своей короткой жизни я поняла, что справедливости нет. Меня наказали незаслуженно. Небеса не разверзлись в негодовании…
Выстояв в углу необходимое количество времени, по требованию мамы я подошла и извинилась перед ней за свой поступок, обещала больше так не делать, и с позволения мамы пошла в нашу с братом комнату.
Там я взяла клочок бумаги, карандаш и написала: «Этот день я не забуду никогда». Свернула в несколько раз листок и «спрятала» свою записку в подшитых полах своего домашнего халата, вероятно, предполагая, что навечно это будет абсолютно подходящим местом для хранения такого важного секрета и крика души.
Сейчас я не могу понять, откуда маленькая девочка в свои шесть-семь лет могла знать, что наилучший способ избавиться от горя, проблемы или навязчивой мысли – написать на бумаге про свою обиду и сжечь листок?
В моем случае было, конечно, спрятать, а не сжечь, но суть дела это не меняет.
Мне помогло! Я продолжила заниматься чем-то своим, забыв уже про слезы, угол и наказание.
Что было дальше? Выходя из комнаты, я заметила маму, которая с интересом что-то разглядывает в своих руках.
Я прошла было мимо нее по коридору, но вдруг в моей голове что-то щелкнуло и вернуло меня к ней. Мне стало интересно: что же такое она с таким интересом изучает? Что-то же такое заставило ее оторваться от домашних дел?
Я вернулась в комнату и посмотрела не нее, вернее, я посмотрела на то, что она держит в руках.
О боже! Это была моя записка, которая, возможно, выскочила из-за полы халата, предательски раскрывая то, что я хотела бы скрыть от нее и от кого-либо другого.
Мама оторвалась от записки, видимо, не совсем понимая, о чем идет речь. Она, вскоре поняла, что там было начиркано нетвердой детской рукой, но явно не могла понять, т.е. сообразить, почему? В чем собственно дело? Почему это валяется на нашем всегда безупречно чистом полу?
Я стояла в коридоре и, молча, смотрела не нее.
Волна животного страха потихоньку подкатывала к ложечке. В угол я больше не хотела, но имела стопроцентные шансы вновь туда попасть за такие дерзкие действия по отношению к наказанию.
Я понимала, что позволила ослушаться маму и оценить её действия. Это был очень серьезный вызов. Очень.
Я чувствовала, как начинают дрожать мои коленки, а за ними мои руки. Я сжала руки в кулачки и приготовилась ждать следующего витка наказания. Я изо всех сил сдерживалась, чтобы не закричать от страха ожидания.
Неожиданно мои мысли и мамины пересеклись, она подняла голову от записки, посмотрела перед собой, будто что-то проговаривала про себя, потом медленно, очень медленно повернула голову в моем направлении.
Она ТОЛЬКО повернула голову, она не повернулась ко мне полностью, она повернулась только лицом из-за плеча.
И неожиданно на ее удивленном лице глаза стали сужаться, пока не превратились в маленькие щелочки. Губы стали узкими и напряженными. Зрачки уменьшились до размера булавочной головки, делая взгляд жестким и колючим.
Я почти прочитала её мысли: этот день она тоже никогда не забудет.
Она даже не будет мне ничего говорить, объяснять или мириться. Делать что-нибудь, чтобы заслужить мое доверие, понимание, любовь. Она будет выше всего этого. Она запомнит, что придумала эта маленькая и дерзкая девочка, которую она вынуждена поить, кормить, одевать, платить каждый месяц 23 рубля за обучение в музыкальной школе.
Она будет помнить это всю жизнь и напоминать мне, что гены, данные человеку при рождении, это самое страшное и самое неуправляемое, с чем может столкнуться человек.
Перелом в отношениях произошёл.
С этого дня я и родители пошли разными дорогами. Не в том смысле, что мы перестали общаться, совместно жить, учиться в школе и проверять уроки и многое другое, что связывает людей в одной семье.
Мы еще много лет будем терзать друг друга необоснованными подозрениями, упреками, обидами и отягощать своим присутствием.
Все, что раньше было открытое и радужное, осталось в прошлом.
В будущем теперь будут только подозрения, упреки, раздраженность, недоверие и вранье. Причем последнее будет исходить со стороны взрослых, нежели детей. …