Письма
Шрифт:
Увы, хорошего бренди я не купил. Я так и не научился ценить его по достоинству. Зато я запасся бургундским — портвейном, который нам обоим очень по душе /*Не «марочным». Но я люблю портвейн (оч. даже) как напиток для первой половины дня: согревает, легко усваивается и оч. хорош для горла, если его пить (сдается мне, что так и надо) отдельно от всего или с сухим печеньицем, а НЕ после плотной трапезы, и не (тем более) за десертом! — Прим. авт.*/, отменным хересом, ликерами и бутылкой шампанского (в преддверии Рождества).
318 Из письма к Нилу Керу 22 ноября 1970
[Кер прислал Толкину экземпляр статьи об А. С. Нейпире (1853—1916), который в студенческие годы Толкина занимал должность профессора английского языка и литературы в Оксфорде.]
Я бесконечно вам признателен за любезно присланный мне отдельный оттиск вашей работы о Нейпире. Меня она глубоко заинтересовала. И не удивительно. Меня перевели на английский факультет в 1913 г. в Т[роицын] т[риместр] /*Весенний триместр в Оксфордском
Как бы то ни было, он дал мне рекомендательное письмо к Нейпиру, и я явился в его дом в Хедингтоне. Помню, меня провели в полутемную комнату, так что Нейпира я различал с трудом. Он держался учтиво, но говорил мало. Больше мы не общались. Я посещал его лекции, когда здоровье позволяло ему их читать. Но увы! — я опоздал. Болезнь его, по всей видимости, зашла слишком далеко.
Но взамен мне необыкновенно повезло: моим тьютором стал Сайзем [2]. Думаю, от него я, безусловно, перенял многое из того, чему он сам обязан примеру и наставлениям Нейпира. Собственные незаурядные таланты Сайзема, по всей видимости, чутко отзывались на его влияние, а чувства Сайзема подогревались привязанностью к великому человеку на стадии угасания. Однако его манеру преподавания оживляли едкость, юмор и практическая сметка, свойственные только ему самому. Я перед ним в неоплатном долгу и об этом не забываю....
К слову сказать, основы моей библиотеки заложил тот же Сайзем. Он научил меня не просто читать тексты, но изучать букинистические каталоги, о которых я прежде и не подозревал. А кое-что специально для меня отмечал.
1. См. прим. 3 к письму №1; тж. письмо №308.
2. См. прим. 4 к письму №1.
319 Из письма к Роджеру Ланслину Грину
«Окс. сл. англ. яз.» в процессе подготовки второго «Приложения» добрался до слова хоббит, каковое и предлагает включить вместе с производными: хоббитщина, —ский и т. д. Потому мне предстоит доказать притязания на то, что слово изобрел я сам. Данные притязания на самом деле основаны лишь на моем голословном утверждении или ничем не подкрепленном заверении в том, что я помню, как его придумал (сам); и что в ту пору я ровным счетом ничего не знал про «хобберди, хоббати, хобберди Дика» (названия «домовых») /*Теперь знаю! Пожалуй, побольше многих других людей; так что заплутал в оч. непролазной чаще, ключ к которой тем не менее — вера в инкубов и «подменышей». Увы! — один из выводов заключается в том, что утверждение, будто хобгоблины «более крупны в размерах» соответствует истине «с точностью до наоборот». (Данное утверждение содержится в ввод-ной заметке о рунах, составленной для издания в бумажной обложке, но теперь включенной «А. энд А.» во все изд-я). — Прим. авт.*/; и что мои «хоббиты» в любом случае — существа совершенно иного рода, низкорослая разновидность человеческой расы. И еще то, что единственное англ. слово, на него повлиявшее, это «hole» [нора. — С. Л.]; и, учитывая описание хоббитов, слово «rabbit» [кролик. — С. Л.] в устах троллей — это просто-напросто очевидное оскорбление, и с точки зрения этимологической значит ничуть не больше, нежели оскорбительная реплика Торина: «крысиное отродье!» Однако в этом выражали сомнение еще в1938 [1]. В «Обсервере» от 16 января 1938 г. была опубликована рецензия, подписанная «Хабитом» (к слову сказать, тем самым задолго предвосхитив когхилловскую аллюзию на сходство этих слов в шуточном прилагат. «хоббитообразующий» /*Непереводимая игра слов. Английское слово hobbit (хоббит) отчасти созвучно слову habit (привычка); так что авторский неологизм hobbit-forming образован по созвучию с английским прилагательным habit-forming (вызывающий зависимость, привыкание; особенно применительно к наркотикам).*/ применительно к моим книгам). «Хабит» заявлял, будто некая его знакомая утверждает, что прочла лет этак 20 назад (т. е. ок. 1918) старую «волшебную сказку» (в сборнике таких же) под названием «Хоббит», хотя это существо было «очень страшным». Я попросил рассказать поподробнее, но ответа так и не получил; и все мои недавние интенсивные поиски окончились ничем: «сборник» обнаружить не удалось. Сдается мне, очень вероятно, что знакомую подвела память (спустя двадцать-то лет!), и это существо на самом деле звалось как-нибудь в духе «хобберди, хоббати». Однако нельзя исключать возможность того, что погребенные под спудом воспоминания детства спустя много лет (в моем случае спустя 35—40 лет) вдруг пробились на поверхность, хотя относиться могут к чему-то совершенно иному. Я сообщил исследователям, что мне имели обыкновение читать вслух (до 1900 г.) из «старого сборника» — потрепанного, без обложки и без титульного листа, о котором сегодня я помню только то, что автором его был (как мне кажется) Бульвер Литтон, и была там одна сказка, что тогда мне очень нравилась, под названием «Киска-мяу». Сборник так и не отыскался. Я вот думаю, вы, самый просвещенный в данной области из живущих ныне ученых, не скажете ли чего по этому поводу [2]. Особ. чтобы удовлетворить мой собственный интерес касательно «Киски-мяу» — не думаю, чтобы вы нашли там что-то похожее на «хоббита», иначе бы вы о том упомянули. О, что мы за тенета ткем, когда слова мы создаем! /*Перефразированная цитата из поэмы В. Скотта «Мармион» (Песнь VI, строфа 17): «О, что мы за тенета ткем, / Когда впервые робко лжем!»*/
1. См. письмо №25.
2. Грин сообщил Толкину, что автор книги — Э. X. Натчбулл-Хьюгессен и что сборник назывался «Сказки для моих детей» (1869).
320 Из письма к П. Рорку, ОИ 4 февраля 1971
Меня особенно заинтересовали ваши замечания о Галадриэли..... Пожалуй, этот персонаж действительно многим обязан христианскому и католическому учению и представлениям о Марии, но на самом деле Галадриэль была кающейся грешницей: в юности она входила в число возглавивших бунт против Валар (ангелических хранителей). В конце Первой эпохи она гордо отказалась от прощения и разрешения вернуться. Ей отпустили вину, поскольку она воспротивилась последнему, неодолимому искушению завладеть Кольцом для себя.
321 Из письма к П. Рорку, ОИ 4 февраля 1971
[Касательно пещер в Хельмовой Пади во «Властелине Колец».]
Меня несказанно порадовало, что вы упомянули об описании «сверкающих пещер». Сдается мне, ни один критик отдельно о них не упоминал. Вам, возможно, небезынтересно будет узнать, что этот отрывок написан под влиянием пещер Чеддарского ущелья /*Английская деревня Чеддар (прославившаяся своим сыром) расположена у входа в живописное ущелье в Мендипских холмах; там же, в скалах, расположена внушительная система пещер. Пещеры открыты для публики и в наше время снабжены эффектной подсветкой.*/, сразу после того, как я вновь посетил их в 1940 г., но при этом он был окрашен более ранними моими воспоминаниями об этих пещерах, до того, как их превратили в источник прибыли. Я побывал там во время своего медового месяца, почти тридцатью годами ранее.
322 Из письма к Уильяму Кейтеру 18 марта 1971
Что до моей работы, сейчас все выглядит более обнадеживающе, нежели в последнее время; очень возможно, что уже в этом году я смогу отослать в «Аллен энд Анвин» часть «Сильмариллиона».
323 К Кристоферу Толкину
Начато около 2 июня 1971
[Лейксайд-Роуд 19]
Дорогой мой К.
Извини за долгое молчание. Но лишь долгая «повесть скорби», тебе в общих чертах известная, способна объяснить его. На дворе уже 2 июня, май, один из лучших на моей памяти, минул, а я ни строчки не написал. Не одни «скорби», конечно. Наш недолгий отдых в Сидмуте, по совету доктора Толхерста, оказался очень даже приятным. Нам повезло со временем — собственно говоря, только на эту неделю в отеле места и были: такой чудесный май выдался, — и мы приехали к «весеннему всплеску» великолепия: Девон из бурого окрашивался в сверкающие желто-зеленые тона, а сквозь мертвый папоротник и прошлогоднюю траву пробивались всевозможные цветы. (К слову сказать, дубы повели себя на диво необычно. Старое присловье насчет дуба и ясеня /*Английское присловье: «Если ясень позже дуба, дождик хлынет так, что любо».*/, если в нем сколько-то правды и есть, обычно требует более обширной статистики, ведь промежуток между их пробуждением столь мал, что на нем могут отразиться и самые незначительные местные различия в природных условиях. Но в этом году между ними прошло никак не меньше месяца! Дубы оделись листвой едва ни не раньше всех прочих, наравне или даже обгоняя березы, буки, липы и т. д. Этакие гигантские цветные капусты, яркие желто-охряные, с кистями цветов, в то время как ясени (в тех же самых краях) стояли темными и мертвыми, ни единой клейкой почки толком не разглядишь).....
«Бельмонт» оказался оч. удачн. выбором. Действительно, в Сидмуте изменилось главным образом то, что этот мрачноватый с виду (невзирая на идеальное местоположение) отель сделался лучшим во всем городе — особенно в смысле еды..... Ни М., ни я вот уже многие годы не наедались так за неделю (и никаких проблем с желудком). В придачу наши верные друзья по путешествию этак шестилетней давности (Борланды), что недавно переехали в Сидмут, так жаждали с нами вновь увидеться, что проинспектировали наши комнаты [в] «Бельмонте», обеспечили нас машиной и вывозили нас покататься едва ли не каждый день. Так что я вновь всласть налюбовался на те края, что ты (особенно) и я, бывало, исследовали в былые дни бедного старины «JO», этого доблестного, видавшего виды древнего «Морриса» /*Марка легкового автомобиля компании «Бритиш Лейланд».*/ [1]. В придачу отрадно было обнаружить, что Сидмут практически не изменился, даже магазины; по большей части даже названия остались те же (скажем, «Фризби», «Трамп» и «Потбери»). Ну, так-то вот, а теперь, увы, все в прошлом! Конечно же, в том, что касается моей работы как таковой, я по-прежнему в затруднении — а время просто сквозь пальцы утекает.
10 июня. На этом месте меня прервали — как обычно. Но среди всего прочего, и М., и меня поразил либо «вирус», либо пищевое отравление, — а в нашей загрязненной стране риск отравиться неуклонно растет, вместе с процентом маньяков.....
Очень хочу тебя увидеть. Не сомневаюсь, что стоит мне отправить это письмо, и тут же вспомнится еще много всего, что я собирался сказать. Но что мне самому необходимо, возм. более всего на свете, так это два-три дня на то, чтобы в целом посовещаться и обменяться мнениями с тобой. Хотя я считаю, что события развивались в неотвратимой последовательности, теперь я всякий день сожалею, что нас с тобою разделяет расстояние слишком большое для мгновенного обмена мнениями, а я настолько лишен возможности к передвижению.....