Письмо французской королевы
Шрифт:
Алёна мысленным взором окинула прилегающие окрестности. Срочно нужен магазин. Они тут на каждом шагу, прямо скажем, натыканы, все-таки дело происходит, прошу не забывать, в Париже, но это должен быть магазин с демократичными ценами – раз, где есть большой выбор одежды – два, а три – с реальными размерами, не только на Твигги рассчитанными, но и на фактурных русских красавиц. О, есть такой! Это «Promod», один из филиалов которого совсем недавно открылся на стыке площади Опера и бульвара Капуцинок, который почему-то в России упорно называют бульваром Капуцинов, а между тем он называется именно boulevard des Capucines, а не Capucins. По бульвару Капуцинок некогда прошел первый парижский омнибус, а в доме № 14 в 1895 году впервые был показан кинофильм братьев Люмьер, и картина
Но о странностях топонимики Алёна сейчас не думала, а думала она только о магазине «Promod». «Promod» – то, что надо! В Нижнем Горьком, где в основном обитала наша героиня, тоже имелось несколько магазинов этой фирмы, в которых Алёна не раз покупала разные рубашки: у нее вообще была слабость к блузкам рубашечного стиля.
Она рысью перенеслась через площадь, даже не удосужившись бросить взор на красивейшее в мире здание – Гранд-опера, а еще менее – на светофоры, и, услышав, как за спиной взвизгнули тормоза очень своевременно остановившейся машины, влетела в распахнутую дверь. По утреннему времени он был практически пуст, только у кассы стояла какая-то девушка в мешковатой серой куртке и с ворохом джинсов в руках. Джинсы от «Promod» писательнице Дмитриевой не нравились совершенно, они были для ее шедевральных бедер мелковаты и плосковаты, а потому Алёна рысью понеслась к стойке, на которой висели брюки.
Что за незадача?! Сплошь новый фасон – широченные в бедрах, зауженные книзу, да еще с манжетами, фу, как напоминают некогда носимые, нелюбимые и благополучно отставленные «бананы». Можно представить, как безобразно они будут толстить… Но выбора нет. Померить хоть эти, серые с ремнем, что ли? Алёна схватила чуть ли не первые попавшиеся штаны, на которых было написано 40 – ее французский размер, в России это то же, что 46, – и кинулась в примерочную, едва не столкнувшись с покупательницей джинсов, которая в это время отошла от кассы и проследовала в другую дверь магазина, выходившую на Шоссе Д’Антен… Где-то на этой улице находится дом, в котором некогда умер Мирабо, один из самых скандальных людей конца XVIII столетия, неутомимый искатель приключений, Казанова номер два, а может, и один, адвокат, который пытался помирить короля Людовика XVI и внезапно сошедший с ума французский народ, может быть, он мог бы предотвратить революционный кошмар, но внезапно скончался… В часы агонии под окнами его дома на Шоссе Д’Антен часами стояли толпы потрясенных парижан, в основном парижанок, и мостовая была засыпана песком, чтобы даже стук колес не потревожил умирающего…
А впрочем, эта чрезмерно начитанная дама, наша героиня, как всегда, растеклась мыслию по древу. И мы вместе с ней. Вернемся же к реальности, воплотившейся сейчас для Алёны Дмитриевой в виде серых промодовских штанов!
– Бруно, ты где?
– Около магазина.
– Что?!
– Я преследовал эту русскую, но отстал на светофоре, и она вошла в «Promod» на углу Капуцинок и пляс Опера. Я кое-как нашел место, где поставить машину. Вхожу… Черт! Опоздал! Она только что вышла через другую дверь, на Шоссе Д’Антен, я видел, как мелькнула серая куртка. Так, я тоже туда. Сейчас я ее…
– Что молчишь? Ты ее видишь?
– Нет! Не вижу! Нет! Вижу! Она садится в автобус. Вижу куртку за стеклом.
– Скорей! Преследуй автобус!
– А, merde! [61] Моя машина около того входа!
– Твое счастье, что ты далеко.
– Что?! Почему?! То говоришь,
– Твое счастье, Бруно, что ты сейчас далеко от меня. Иначе это были бы последние минуты твоей жизни. Ну и чего ты замер, кретин?
61
Так всегда говорят французы в любых мало-мальски затруднительных ситуациях, хотя это благозвучное слово имеет самое что ни на есть неблагозвучное значение: дерьмо.
– Откуда ты знаешь?..
– Оттуда, что я знаю тебя! Беги к авто. Езжай за автобусом. Номер заметил?
– Нет… там такое движение…
– Номер маршрута хотя бы?
– 67-й.
– Уже легче! Постарайся его догнать, вдруг увидишь ее на остановке. Сразу запиши номер автобуса, чтобы не потерять его снова. Не отставай. Будь внимателен, когда пассажиры выходят. Приедет же она куда-нибудь!
– Да, да, я сейчас… я снова через магазин пробегу, вдруг я ее там просто не заметил.
– Кретин, проклятый кретин, так ты даже не уверен, что это она уехала на автобусе?!
– Уверен, я уверен! Конечно, ее не может быть в магазине, я ведь своими глазами видел… Бегу, бегу, я уже в авто, я уже еду, я вижу автобус, теперь она от нас не уйдет!
Алёна смотрела в зеркало и не верила своим глазам. Эти мешковатые, неуклюжие, нелепые, дурацкие штаны сидели отлично! И ничуть не толстили – наоборот, стянутые ремнем на талии, подчеркивали и эту самую талию, и фактурные бедра, и видно было, что на бедрах нет никаких «ушей», и ноги у обладательницы этой талии и этих бедер длиннющие, и попка дерзкая, и живот плоский, и вообще, она элегантно-небрежна и может себе позволить влезть в эту мешковатую одежку именно потому, что у нее безупречная фигура, она может позволить себе все, что угодно, даже такой откровенный эпатаж, и пусть умрут от зависти все на свете тонконогие плоскопопые девочки, немилосердно обтягивающие себя нелепыми джинсиками…
Наверное, кое-кто уже заметил: писательнице Дмитриевой только позвольте повосхищаться своей несусветной красотой, и это может растянуться надолго, ей иногда хорошего пенделя нужно дать, чтобы остановить!
Алёна вдруг ощутила словно бы некий моральный пинок – воспоминание о том, что нужно срочно бежать за Танечкой. Она выскочила из потрясающих штанов, снова впихнулась в свои черные джинсы, которые показались отвратительно тесными, и, поддерживая их на талии, ринулась к кассе, только теперь удосужившись глянуть на ценник.
Боже!!! Эти потрясающие штаны, эти лучшие штаны в мире стоили всего девятнадцать евро! Ну да, сейчас же всюду, во всех магазинах, – знаменитые парижские сольды, soldes de printemps, весенние распродажи!
Так, заплатить эти смешные деньги, снова в примерочную, надеть уже обожаемые, восхитительные штаны с очаровательными манжетами, которые, к сожалению, придется заправить в сапоги… ну и даже заправленные, брючки тоже очаровательны, очень даже вызывающие, этакие модерновые галифе, чуточку милитари, как и сапоги, но самую-самую чуточку…
Алёна запрыгнула в автобус, который повез ее по бульвару Капуцинок, до стыка его с бульваром Итальянцев (именно Итальянцев, а не Итальянок, заметьте себе!), Осману, а оттуда по рю Друо – до поворота на улицу Grange Bateli`ere, что в русском переводе означает, вы не поверите, Сарай Лодочницы… Раньше, на заре своих визитов в Париж, Алёна Дмитриева думала, что это улица Великой Баталии, перепутав слова grande и grange, а также bateli`ere и bataille. Смех да и только! Именно на этом самом Сарае Лодочницы находилась Танечкина эколь примэр, откуда ребенок был забран своевременно, и вообще все свои воспитательные обязанности Алёна в тот день выполнила с блеском, а потом, вечером, когда Марина вернулась с работы, наша героиня вполне могла себе позволить свое наилюбимейшее парижское развлечение: поход на милонгу.