Письмо от русалки
Шрифт:
— Я так и делаю, — ответила Эрика и улыбнулась. — Ты видела сегодня утром по телевизору Кристиана? — добавила она после небольшой паузы.
— К сожалению, нет, я ведь была на работе. Но я запрограммировала DVD-плеер на запись. Авось сработает. Вообще-то я не очень дружу с техникой. Он хорошо выступил?
— Еще как! Так здорово, что он написал эту книгу!
— Да, мы все ужасно гордимся им, — сказала Мей и просияла. — Я и не подозревала о том, что он пишет, пока не услышала, что его книга скоро выйдет. И какая книга! Какие хвалебные
— Да, это потрясающе, — согласилась Эрика и снова выдержала паузу. — Все, кто знаком с Кристианом, должны безумно радоваться за него. Думаю, что и его бывшие коллеги гордятся им. Кстати, где он работал до того, как перебрался в Фьельбаку?
Она сделала такое выражение лица, словно на самом деле знала, просто подзабыла.
— Гм… — проговорила Мей, которая, в отличие то Эрики, действительно рылась в памяти. — Знаешь, похоже, я никогда ничего по этому поводу не слышала. Как странно! Но ведь Кристиан пришел сюда раньше меня, так что у нас, возможно, не заходил разговор о том, где он работал раньше.
— И ты не знаешь, откуда он родом и где жил до того, как переехать сюда?
Эрика почувствовала, что демонстрирует слишком явный интерес, и изо всех сил постаралась говорить более ровным тоном.
— Я подумала об этом, когда смотрела сегодня интервью по телевизору. Мне всегда казалось, что он говорит со смоландским [7] акцентом, но тут я услышала призвуки какого-то другого диалекта, а вот какого — не могу с ходу определить.
Не самая удачная ложь, но ничего другого просто не пришло в голову.
7
Смоланд — одна из южных провинций Швеции.
Кажется, Мей восприняла ее за чистую монету.
— Нет, у него точно не смоландский акцент, в этом я совершенно уверена. А вот какой — даже не знаю. Само собой, мы общаемся на работе, и Кристиан всегда приветлив и готов прийти на помощь.
Чувствовалось, что она подбирает слова, стараясь тщательно сформулировать свою мысль.
— Однако у меня есть ощущение, что существует какая-то граница, за которую нельзя заходить. Может быть, это звучит глупо, но я никогда не заводила с Кристианом разговоров на личные темы, потому что он каким-то образом дал понять — это не приветствуется.
— Я понимаю, о чем ты говоришь, — кивнула Эрика. — Но, может быть, он упоминал что-то мимоходом?
Мей снова задумалась.
— Нет, не скажу, чтобы… Хотя, подожди-ка…
— Что? — спросила Эрика и тут же прокляла себя за нетерпеливость.
— Это такая мелочь, но все же, мне показалось… Однажды мы заговорили о Трольхэттан, когда я побывала там — навещала сестру. Мне показалось, что ему знаком этот город. Затем он как бы спохватился и заговорил о другом. Помню, мне это запало в память, поскольку он так резко сменил тему.
— Так у тебя возникло чувство, что
— Да, мне так показалось. Хотя я, как ты понимаешь, ничего конкретного из того разговора не вынесла.
Да, негусто. Однако хотя бы что-то. Трольхэттан.
— Заходи, Кристиан! — радостно приветствовала его в дверях Габи, и он неуверенно шагнул в белое офисное помещение, в котором располагалось издательство.
Если директор одевалась ярко и экстравагантно, то обстановка офиса была сдержанной, светлой и однотонной. Возможно, в этом и заключалась главная идея — создать эффектный фон, на котором Габи казалась еще красочнее.
— Кофе? — спросила она, показывая на вешалку у входа, и он повесил туда свою куртку.
— Да, с удовольствием.
Она застучала высокими каблучками по длинному коридору, а Кристиан двинулся за ней. Кухня тоже была выдержана в белых тонах, а вот чашки, которые достала Габи, оказались ядовито-розовыми, и другого цвета, кажется, не имелось.
— Латте? Капучино? Эспрессо? — спросила Габи, указывая на гигантскую кофеварку, стоящую рядом с мойкой, и он на мгновение задумался.
— Пожалуй, латте.
— Сейчас устроим.
Взяв чашку, она начала нажимать кнопки на кофеварке. Когда машина перестала фыркать, Габи кивнула Кристиану, чтобы он шел за ней.
— Пойдем ко мне в кабинет. Здесь постоянно снует народ.
Габи сухо кивнула женщине лет тридцати, вошедшей в кухню. Судя по испуганному взгляду, который та бросила на начальницу, Габи держала своих подчиненных в ежовых рукавицах.
— Садись!
Кабинет Габи располагался рядом с кухней. Он был изысканно обставлен, но лишен всякой индивидуальности. Никаких фотографий членов семьи, никаких милых безделушек. Ничто не указывало на то, что за человек Габи, — наверное, именно так и было задумано.
— Ты прекрасно выступил сегодня утром! — сказала Габи, садясь за свой стол и оглядывая Кристиана сияющим взглядом.
Он кивнул, прекрасно понимая, что она не могла не заметить его нервозности. Его волновал также вопрос, испытывает ли она хоть малейшие угрызения совести по поводу того, что так беспардонно отдала его на откуп журналистам и бросила на произвол судьбы.
— Ты так хорошо смотришься на экране, — продолжала она, ослепительно улыбаясь. Зубы у нее были неестественно белые, по-видимому, искусственно отбеленные.
Он сжал в ладони чудовищно розовую чашку.
— Надо организовать твое участие в других передачах, — продолжала щебетать Габи. — Карин в 21.30, Малу на четвертом канале — может быть, какие-нибудь телеигры… Мне кажется, что…
— Я больше не намерен выступать по телевизору.
Габи посмотрела на него округлившимися глазами.
— Прости, я, наверное, ослышалась. Ты сказал, что больше не будешь выступать по телевизору?
— Именно. Ты прекрасно видела, что произошло сегодня утром. Я больше не хочу подвергать себя таким стрессам.