Питомник
Шрифт:
— Смешно, — кивнула Варя без всякой улыбки, — и в общем совершенно верно. Значит, у вас, Илья Никитич, появился шанс поймать маньяка?
Вопрос был задан без всякого перехода, тем же задумчивым тоном.
— Почему маньяка? — поднял брови Бородин.
— Ну, нормальный человек вряд ли может ударить ножом восемнадцать раз. А что касается детских домов, которые патронирует наш общий друг, очень сомневаюсь, что там есть умственно неполноценные дети. Старик ничего не делает бескорыстно, тем более не вкладывает деньги. Он всегда печется
— Я понял тебя. Но ты не права. Из олигофренов получаются отличные исполнители, охранники, боевики, из девочек — проститутки. Ты ведь именно это имела в виду, говоря о выгоде?
— Ну в общем, да. Хотя, знаете, с возрастом он становится сентиментальным. Это его когда-нибудь погубит, — она помолчала, покрутила свои четки и добавила чуть слышно:
— Нет, не когда-нибудь, очень скоро.
— Варюша, что случилось? — так же тихо спросил Бородин, пытаясь заглянуть ей в глаза. Но она отвернулась. Ему даже показалось, что сейчас заплачет.
— Господи, ну что вы привязались ко мне? — пробормотала она. — Что вы лезете со своим участием? Очень хочется расслабиться, поверить, будто это искренне, но фигушки, ни за что не поверю.
— Ладно, — пожал плечами Бородин, — не хочешь, не рассказывай.
— И не буду.
— И не рассказывай.
— Ну вы же все равно ничем не сможете помочь! — почти крикнула она и сильно вздрогнула, заметив, что за спиной у нее стоит официант. — Пожалуйста, два чая, только не пакетики, заварите по-настоящему, — обратилась она к нему.
— Конечно, — кивнул официант, — какой именно чай предпочитаете? С фруктовыми добавками? Есть зеленый, ромашковый, мятный.
Илья Никитич попросил обычный черный чай, Варя долго размышляла, наконец выбрала ромашковый.
— Ты теперь не куришь и кофе не пьешь, — мягко заметил Илья Никитич, когда официант удалился.
— Ага. О здоровье стала думать.
— Молодец, давно пора. Только о своем здоровье или еще о чьем-то?
— Ну да, да! — она раздраженно поморщилась. — Угадали, на то вы и следователь.
— Поздравляю. Кого ждешь и когда?
— В январе. А кого — понятия не имею. Кого Бог даст.
— Варюша, но ты знаешь, нервничать при беременности очень вредно. Посмотри на себя, вся дерганая, злющая. Ты должна светиться изнутри, ты ведь так хотела ребенка.
— Страшно, — прошептала она, — очень страшно, Илья Никитич.
— Что, рожать страшно?
— Перестаньте, — она махнула рукой, — рожать я совершенно не боюсь.
— Ну, а в чем дело?
— В том, что все разваливается. Наш общий друг стареет, причем катастрофически стареет. Я вам говорила, он стал сентиментальным. Так вот, на самом деле, у него что-то вроде старческого маразма. Рыдает, как дитя, бабушкам на улице милостыньку подает. В церковь стал ходить. Само по себе это ни хорошо, ни плохо. Это его личное дело. Но стая чувствует, как слабеет вожак, и готовится его загрызть.
— А тебе жалко? — Будете издеваться, ничего
— Ладно вам. Они не люди, сами знаете.
— Нет, — Бородин покачал головой, — люди. И если ты будешь так к ним относиться, пропадешь. Они очень чувствуют, как к ним относятся. Впрочем, это твое личное дело. Скажи, пожалуйста, там есть реальный преемник?
— Штук пять, не меньше, — Варя криво усмехнулась, — один другого краше.
— Ну, тогда не так уж все страшно. Есть шанс, что они перегрызут друг другу глотки. Да и вообще, Варюша, тебя это не касается.
— Перестаньте. Не надо меня утешать. Вы отлично знаете, что касается, еще как. Если старика сожрут, моему Мальцеву конец. И мне тоже. Старик с нас пылинки сдувает, ко мне даже привязался по-своему. А новые отморозки просто хапнут коллекцию, и привет.
— Они знают о коллекции? — тихо спросил Бородин. — Что, все пятеро?
Варя подкинула бусы на ладони, поймала, несколько секунд, прищурившись, разглядывала камни, наконец прошептала:
— На самом деле реально опасен всего один, остальные так, семечки. Вот он, этот один, знает. И, разумеется, именно ему старик доверяет как самому себе.
— Ну, так чаще всего и бывает, — задумчиво протянул Бородин и, помолчав, небрежно спросил:
— Тебе что-нибудь говорит такое название: ЗАО «Галатея»?
Варя побледнела, рука с чашкой дрогнула, горячий чай пролился на кожу, она только чуть поморщилась, хотя это был кипяток, осторожно поставила чашку и поднесла руку ко рту.
— Да. Есть такая фирма. Покупка и продажа антиквариата. Все. Больше мне ничего не известно. И вообще, хватит об этом. О детских домах я узнаю все, что смогу, — она приподнялась, поискала глазами официанта, махнула рукой и, когда он подошел, попросила счет. Бородин попытался сунуть ей двести рублей, но она не взяла.
Гроза кончилась. Небо расчистилось, с деревьев капало, черный мокрый асфальт сверкал на солнце.
— Вас подвезти? — спросила Варя. — Спасибо, я лучше пешочком. Воздух такой замечательный. Тебе, кстати, надо гулять как можно больше.
— Ага, буду гулять.
Дверца захлопнулась, белый новенький «Фольксваген» рванул по улице, превышая скорость.
Глава 16
Коля Телечкин переходил широкую площадь, когда упали первые капли дождя. Он направлялся к метро, чтобы поговорить с бомжами, которые обитали у крытого рынка. Если предположить, что Рюрик сказал правду, его приятели могут знать, где он шлялся ночью.
«Зачем мертвому бомжу алиби? — пискнул в голове лейтенанта ехидный голосок. — Успокойся, Телечкин, не лезь, куда не просят, о жене подумай, о будущем ребенке, о маме с бабушкой».