Плацдарм
Шрифт:
Сейчас Байлаков вспоминал как уже скоро как четыре года тому, стоял в этом самом кабинете, перед почти таким же высоким собранием. Тогда решалась судьба его детища. Теперь она уже решена.
Итак, Дмитрий Федорович, — начал он сразу с места в карьер, — У меня есть чрезвычайно важное сообщение.
Маршал, словно почувствовав, что дело и впрямь нешуточное, судорожно вцепился руками в подлокотники кресла, а сам подался вперед, грудью навстречу неведомой опасности.
— Дело в том… — говорить было тяжело из-за сухости во рту. — Дело в том, что есть вероятность
— В результате процессов, причину и характер которых мы пока не выяснили, произошло спонтанное изменение характеристик дромоса. Выглядит это так, что его пространственная локализация и объем остались без изменений, но форма, если о ней можно говорить применительно к фигурам такого рода, — он поймал себя на том, что цитирует умершего сегодня утром Демьяненко, — форма изменилась. Объект стал внутренне протяженнее, но его субъективное поперечное сечение уменьшилось, практически пропорционально удлинению.
Он внимательно вгляделся в лица присутствующих, но уловить, поняли ли они что-то, не представлялось возможным.
— Условно говоря, если представить себе объект перехода как резиновую трубку, то её словно вытянули в длину и, соответственно, её толщина уменьшилась. Так вот, товарищи, это еще не всё. Как мы выяснили, в самое ближайшее время аналогичный процесс повторится, в срок приблизительно от десяти до четырнадцати дней. Затем, соответственно через пять-семь дней, снова. После чего объект перехода станет недоступен для большей части имеющейся автотехники. Затем в срок от одних до трех суток процесс вновь повторится…
— И сколько этот ваш дромос будет еще вытягиваться? — осведомился маршал. — До мышей дойдет?
— Больше уже не будет, — вздохнул Сергей. — Тут есть еще одно обстоятельство. Дело в том что внутреннее сечение объекта перехода не строго цилиндрическое а гиперболическое.
Нарисовал на имевшейся в кабинете доске, как это выглядит — две дуги одна над другой.
— То есть он сужается к центру, хотя для наблюдателя находящегося внутри дромоса это практически незаметно. И при сближении поверхностей на расстояние меньше критического, как мы предполагаем, произойдет коллапс дромоса, с выделением энергии порядка одного-двух миллиардов эргов, большая часть которой, правда, уйдет на выпрямление остаточных деформаций континуума.
— Сколько это в килотоннах? — угрюмо вопросил марша.
— Примерно как взрыв хорошего склада боеприпасов.
— И… как скоро? — облизнув бледные губы, поинтересовался маршал.
Он не уточнил, но Сергей понял, о чем идет речь.
— Две-три недели максимум. Но лучше ориентироваться на срок в десять дней.
— И никакой возможности повторить прорыв точно нет?
— Пока — нет, Дмитрий Федорович, — обреченно пожал плечами Байлаков.
То есть конечно можно вторично пробить дромос, но вероятность того что он выведет именно в этот мир близка к нулю. Не говоря уже о том что с ним в ближайший год случиться то же самое.
И вот тут повисло такое молчание, которое вполне можно назвать гробовым.
— То есть как? — наконец выдавил
Видимо мы имеем дело с неким имманентно присущим межпространственной склейке фактором, делающим невозможным его стабильное существование.
И… ничего нельзя сделать? — осведомился Байлаков — старший, уловив на себе тяжелый насмешливый взор ленинградского градоначальника — этот в последние месяцы вошел в большую силу, хотя как будто раньше больше благоволили к Молодому. Ежели бы тот не спекся…
На данный момент мы даже не можем хотя бы приблизительно определить — что именно за причина разрушения дромоса, — твердо и печально ответил Сергей Васильевич своему отцу.
И вновь вспомнил его слова:
«Не подведи Серёжа — хоть и правильно это, а всё ж не хотелось бы чтобы раньше времени на пенсию по состоянию здоровья… Я ведь не за должность держусь — просто мои дела никто лучше меня не сделает»
— Тогда и нечего копья ломать, товарищи, — подытожил хозяин кабинета, обведя присутствующих страдальческим взглядом. — Нужно срочно готовить эвакуацию личного состава и оборудования. Вам все ясно, товарищ Михров?
Генерал встал по стойке смирно и кивнул. Слова тут были лишними.
— Тогда через три… нет, четыре часа жду вашего доклада с предложениями. Затем немедленно возвращайтесь на ту сторону и начинайте эвакуацию. И запомните: люди — в первую очередь. Все свободны, кроме товарища Байлакова.
— Сергей, — обратился он к профессору, когда в кабинете остались только они вдвоем. — Ты готов повторить все это Юрию Владимировичу?
— Да, Дмитрий Федорович.
— Хорошо. Тогда поехали…
Октябрьск
— Товарищи, я довожу до вашего сведения приказ министра обороны номер… — начал читать Тихомиров. — Внимание — строго секретно!
Пункт первый. В связи со скорым разрушением объекта перехода, считать продолжение операции «Порог» невозможным и провести эвакуацию частей Советских Вооруженных Сил и гражданского персонала из мира Аргуэрлайл.
Второе. Провести эвакуацию в следующем порядке.
Первыми выводятся самые дальние гарнизоны за вычетом сил прикрытия в составе десятой роты 114 сводного мотострелкового батальона. Сроки определяются техническими возможностями эвакуации.
За ними — основной гарнизон Октябрьска, — генерал чуть запнулся, — кроме сил, выделенных в прикрытие. Срок — два дня с момента вывода. Следующими — научные подразделения и хозяйственные службы, а также материальные ценности.
Далее — штабы, административные службы и… — кивок в сторону угрюмо нахохлившегося Санина, — особо выделенные в приказе маги. Самыми последними уходят силы прикрытия в составе сводного батальона товарища Сентябрьского и десятой роты майора Макеева, плюс магическое прикрытие. Срок — по окончании вышепоименованных эвакуационных мероприятий, и по получении соответствующего приказа, однако не позднее, чем за пять суток до предполагаемого исчезновения объекта перехода.