Плачу любые деньги
Шрифт:
Евдокия похвалила себя за правильную догадку относительно тандема «Сигизмундовна– рыбак» и отправилась в путешествие по прошедшим временам:
– Ань, как ты думаешь, кто мог в январе соседский дом из вашего пистолета обстрелять?
– Ума не приложу! Все мои гости были при мне. Женькин молодняк скакал туда-сюда. Но они в общем-то тихие, нормальные ребята. Думаю, это кто-то из охраны папе подлянку кинул. Он же их потом уволил. – Девушка беспечно заболтала в воздухе спущенной с постели пяткой.
Поня-а-атно, удивилась Дуся. И довольно странно. «Смену пажеского
Не исключено, Мирон заполоскал детишкам мозги, когда куда-то запропастился «дяденька Патрон». Свалил все увольнения на прошлые обиды.
Умно. Дети – правильные, стоит поберечь их воображение.
Умно и дальновидно. Дуся все больше убеждалась в том, что голова у Саши куда как крепко обустроена.
…Почти ровесницы, Дуся и Нюра проговорили до позднего вечера. Сыщица расспрашивала девушку об охранниках, поваре и горничных, скучающая нынешним вечером, поссорившаяся с друзьями Аня охотно информировала – разговор получился неожиданно веселым и непринужденным. Дочь Мирона обладала чувством юмора, умела рассказать о людях забавные подмеченные мелочи.
Мелочи удобно разложились в Дусиной голове, но ничего особенно существенного в расследование не добавили.
В начале двенадцатого Евдокия включила в ванной комнате обогрев, разобралась с шампунями и пенами и, пока наливалась вода и прогревалось слегка промозглое каменное помещение, вышла в спальню. Набрала на мобильнике вызов Паршина и в ответ на сухое командирское «алло» притворно радостно воскликнула:
– Привет, Олежка! Как дела?
Командир выдержал мхатовскую паузу (сердце Дуси Землероевой за это время успело удариться о желудок, вызвать легкую трусливую тошноту, прокатиться внутри тазовой области и ощутимо надавить на мочевой пузырь) и хмуро бросил:
– Нормально. Как ты?
– У Миронова дома, – созналась Дуся и зажмурилась.
Но крика не последовало.
– Я знаю.
«Отследил дислокацию по моему мобильнику», – догадливо предположила Евдокия.
– Я тут как бы решаю… принимать предложение Мирона или нет…
– И что решила?
Паршин вел себя нетипично. Не подпускал в голос командирских ноток, не распекал, не разорялся. Разговаривал с Евдокией как с чужой и не совсем одушевленной.
– Думаю принять.
Это нахальное заявление также не возымело действия, шеф остался сух и хладен, как гранитный памятник зимой. Землероева готовилась услышать вопли и упреки, готовила оправдательную речь в нескольких вариантах, для нескольких развитий, – речь не потребовали.
– У Саши нормальная семья, Олег. Я тут немного похожу, присмотрюсь к обстановке… – Она кинула кое-что из предварительных наметок.
– Желаю успехов.
– И все?
– А что ты хотела?
– Ну-у-у…
– «Ну» – баранки гну.
– И это все, что ты хочешь мне сказать?
Из трубки донесся протяжный зевок.
– Спокойной ночи, – воспитанно пожелала Дуся, услышала небрежное «пока» и разочарованно нажала на клавишу отбоя.
Что делается?! Паршин – обиделся! Надулся, как мышь на крупу, нахохлился – с ним, видите ли, не посоветовались, не учли!
А что он сам хотел?! А?
Рассориться с Мироном, заполучить его врагом и ждать пакости исподтишка?!
Минут пятнадцать, развлекаясь составлением еще одной, более предметной отповеди «постфактум» (сиречь – «в одни ворота»), Дуся ходила из угла в угол. Хорошо зная командира, предполагала, что тот таки перезвонит и наорет (иначе не заснет, родимый!), но Паршин разобиделся всерьез. Телефон молчал как проклятый.
И пусть, решила сыщица. Пошел он к черту! Орет, воспитывает, поучает. А как потребовалась поддержка – «баранки гну»!
Совсем забыв о том, что никакого совета от Паршина решила не слушать, Евдокия тоже разобиделась нешуточно. Собиралась, понимаешь ли, упорствовать и убеждать, речей наготовила минут на двадцать трепа, а обломилось – чуть ли не до слез расстроилась!
Да пошел он к черту! Командир нашелся!
Дуся шмыгнула носом. Кое-как, в сердцах, побросала одежду на спинку кресла и отправилась на релаксацию в прогретую купель. Отогревать замороженную ледяным командирским тоном душу, выпаривать обиды. Открыла дверцу в наполненную легким паром ванную – мимо ног как будто сумасшедшая копченая скумбрия пронеслась!
Ой! Кот, негодник Фотий! Пробрался за гостьей в комнату, проник в ванную, вымочил лапы – вон, весь паркет в следочках! – уселся перед дверью спальни: открывайте, люди добрые, я все дела тут сделал.
Дуся подошла к коту, нагнулась, чтобы погладить мягкую коричневую спинку – звери лучший антистресс, – кот отпрыгнул от руки, как от языка пламени!
– Фотий, ты что? – огорчилась Евдокия. – Я тебя ругать не буду. Кис-кис-кис…
Котяра выгнул спину, наморщил нос и зашипел.
– Чудак, – удивленно пробормотала Дуся и открыла дверь.
Фотий вылетел в коридор, как будто за ним собачья свора неслась. Евдокия поглядела, как суматошно улепетывает по полутемному коридору полосатый зверь, и заперла дверь на внутреннюю задвижку.
По дороге к ванной комнате успела подумать: «Интересно, как котяра сюда проник? Вроде бы… под моими ногами не шмыгал… Может быть, из смежной спальни просочился?..»
Дуся вошла в ванную, прошла до незаметной дверцы на другую половину, подергала за ручку-пумпочку – закрыто. Странно, вроде бы днем выходили с Верой через ванную с этой стороны… Дверь с обратной стороны не запирали…
Но откуда тогда кот? Кто-то запустил его случайно?.. Фотий мог…
А ну его. Евдокия и эту дверцу закрыла на задвижку, заставила себя забыть о всяких мелочах: коты, мужчины, всех – анафеме!..
…Над овальной купелью возвышалась пенная гора. Уже чуть ноздреватая, осесть немножечко успела, пока в спальне бушевали обиды. Дуся разыскала в шкафу халат и полотенце, повернулась к ванной…
Над пенной шапкой дугой сверкнула алая искорка. Раздался тихий плеск.
Чего там плещется? – тихонько удивилась Евдокия. Села на бортик миниатюрного бассейна… Пригляделась.