Плакат в окне Сиднея Брустайна
Шрифт:
Сидней. Потому что… (поднимает стакан в манере Сирано) «слова, что днем нам трезвый услаждают слух, на ложе ночью холодят любовный пыл, мой друг».
Айрис(вскидывает на него глаза). Откуда это? Я что-то не знаю…
Сидней(хмуро, глядя в пространство). Ниоткуда.
Айрис. Что?
Сидней. Из Плутарха,
Айрис. Мне-то все равно, но это лишний раз доказывает, что ты считаешь меня дурочкой.
Сидней(так же, скорее в пространство, чем ей). «Покорнейше прошу прощенья. И удаляюсь…» (Пауза. К Айрис.) Это доказывает, что я тебя люблю. Это доказывает, что я не внемлю рассудку и не противоречу своей натуре. Это доказывает, девочка, что я люблю свою жену. Странная вещь. (Закрывает ей рот поцелуем.)
Айрис. Потянуло на любовь, да?
Сидней. Глупая сварливая бабенка. Перестань.
Айрис. Мне уже и слова сказать нельзя?
Сидней. В таком духе — нет. А то я взбешусь. (Порывисто встает, отходит к окну и смотрит на улицу.)
Айрис(зло и упрямо). Ясно одно: тебе трудно со мной разговаривать, потому что в душе тебе хочется только ссориться со мной.
Сидней(кричит). Ничего подобного! И скажи своему доктору Стайнеру: пусть он со своим коньком «люблю-ненавижу» идет… куда подальше!
Айрис. Речь идет о вещах, в которых ты даже не отдаешь себе отчета, Сид. Это бессознательные побуждения.
Сидней. А если они бессознательные, чего уж тут толковать!
Айрис(сбита с толку). Ну, не «без», а «под». Подсознательные побуждения.
Сидней. Слушай, давай лучше подумаем, как бы тебе все-таки показаться режиссерам.
Айрис(это ее больное место). Неужели же ты не понимаешь, что у человека могут быть свои внутренние барьеры?
Сидней(садится к чертежной доске). Очень понимаю и, кроме того, знаю, что, если их наращивать и укреплять, они становятся все выше и выше.
Айрис(сквозь зубы). Ну ладно! Я из своей жизни не сумела сделать ничего путного. А ты? Или эти бокалы мне только мерещатся?
Сидней. А, что ты понимаешь!
Айрис(захлебываясь торжеством). Понимаю, что не такая уж гениальная идея открывать ночной клуб с народными песнями там, где на четыре квартала есть уже двадцать таких ночных клубов.
Сидней(почти страдальчески: опять то же самое, напрасные старания). Был задуман вовсе не ночной клуб. (Пауза.) Все было бы хорошо, если бы Бруно как следует занялся рекламой.
Айрис(захлопывает дверь в ванную и идет назад). Он полагал, что за это ему будут платить.
Сидней. Я предложил ему четвертую часть.
Айрис Кому нужна четвертая часть доходов без доходного кабачка?
Сидней. Это был не кабачок!
Айрис. Куда ты денешь эти бокалы?
Сидней. Не могу же я сразу придумать! Наверно, есть заведения, которым нужны полторы сотни целеньких бокалов, правда?
Айрис. Тем, кто будет описывать имущество, покажется весьма странным, что в кабачке нет бокалов. Что ты скажешь, если тебя спросят, куда они девались?
Сидней. А почем я знаю, куда они девались? Я пе обязан помнить всякие мелочи. Может, воры залезли и украли, мало ли что!
Айрис. Инспектора обожают вникать во всякие мелочи, Сид. Мелочи— это их специальность.
Сидней. Не знаю, почему это тебя волнует. Ты должна радоваться, что я хоть что-то спас, что у меня хватило духу пойти и унести оттуда хоть что-нибудь, пока не описали имущество. Видишь, я иногда бываю очень практичным. А ты меня вечно пилишь.
Айрис приподнимает лист кальки на чертежной доске и обнаруживает под ним макет газетной полосы, над которым работал Сидней.
Айрис(берет в руки чертеж). Ну, а теперь еще что? Хочешь сделаться художником? Боже, какой ужас! (Демонстративно хохочет.)
Сидней. Это не рисунок. Это макет… м-м… (Он колеблется, ему не хочется входить в объяснения в такой момент.)
Айрис(уже ожидая чего угодно). Макет чего, Сидней?
Сидней(тяжело вздыхая, садится). Понимаешь, Харвей влюбился в одну цыпочку…
Айрис. И что?..
Сидней. …и решил переселиться на Майорку. Представляешь, решил плюнуть на все и жить на Майорке…
Айрис(опускается на стул, прижимая пальцы ко рту). О боже, пег… Сидней, нет…
Сидней(пожимая плечами). Ну и, конечно, пришлось ему сбагрить свою газету…