Пламя и пепел
Шрифт:
— А теперь ты не знаешь, кому верить, и с кем же все-таки бороться, — договорил за меня Этьен. Он даже не спрашивал, он просто знал. Я кивнула.
— Что, у тебя так же? — смеясь сквозь нежданно подступившие слезы, спросила я.
— Не знаю, — он покачал головой, раздумывая, — Наверное, тебе все же тяжелее — ты там была, видела их и слышала, и вся тяжесть этих открытий свалилась на твои плечи. Мне бы так хотелось в этот момент быть рядом с тобой, но я узнал все только от тебя. Да и потом, все это время это ведь была твоя жизнь, а…
— Неправда. По их словам выходит,
— Вот я и хотел сказать — это была твоя жизнь, а стала — наша. И тут, по-моему, совсем не о чем жалеть, а можно только радоваться, — Этьен мягко улыбнулся, а я удивленно подняла брови. Слова даже не шли у меня с языка.
— Тебе нравится извергать из рук огонь, и что на тебя нападают темные силы, и ты чуть не умер? Ни за что не поверю, — от избытка чувств я стала говорить несвязно.
— Да я и не об этом. Я хотел сказать — как хорошо, что ты тогда все-таки влюбилась в меня. А я — в тебя. Ну а магия — она как бесплатное приложение, хорошее или нет, но оно у нас есть, и надо с ним жить. И я надеюсь, выйдет все-таки неплохо. Как думаешь?
Мрачные раздумья побежали кто куда, а я только улыбнулась. Что ни говори, а Этьен умел говорить искренне и приятно одновременно. Редкий дар, особенно, как мне казалось, среди мужчин. Наверное, многие девушки только мечтать могли о таких ухажерах — а может, уже даже и не мечтали. Но светлый миг был краток — через секунду на меня снова навалились тяжелые мысли, и улыбка сползла с лица. Откинувшись на кровать, я долго молчала.
— Но разве правильно — решать за других? Не спросив, не обсудив, не удосужившись вообще поинтересоваться их мнением?
— Ну, иногда ведь приходится. И нам с тобой приходилось, и еще придется, наверняка.
— Нам? — ошарашено переспросила я. Я-то ведь говорила совсем о других — которых все никак не могла до конца представить.
— Ну да. Вот, например, вспомни — мы ведь взяли в свою экспедицию Жана, но не сказали ему всей правды ни перед отправкой, ни потом. Это неважно, что мы просто не могли, — Этьен даже выставил вперед ладонь, предупреждая мои возражения, — Факт в том, что он не знал, куда и на что идет. И мы это понимали, но помощь его приняли.
Я вспомнила, что теперь Жан в больнице, и мне стало как-то нехорошо. Леграна не стоило даже и упоминать, и так все понятно.
— Да, а ведь у нас, в общем, и масштаб все же невелик, — продолжал размышлять Этьен, — в основном приходится решать только за самих себя, и я, признаюсь, этому рад. Ну а… в других ситуациях без этого не обойтись. Я понимаю, о чем ты думаешь.
— Хочешь сказать, каждый имеет право на ошибку?
Я снова вспомнила, как Гамаюн там, наверху, пытался объяснить мне за всех сразу, почему они принимали именно такие решения — теперь мне даже показалось, что, может быть, он пытался передо мной оправдаться.
— Определенно. Нельзя только на них не учиться.
Ошибки, недопонимания, неверно
Я уже медленно плыла в накатывающей дреме, как Этьен, видно, не заметивший, что я почти сплю, задумчиво сказал:
— Ты думаешь, что раз они — боги, то должны состоять только из света, или, хоть процентов на восемьдесят, что ли, как человек из воды. Ну, кто знает. Но мне вот что приходит на ум — Вивиен, а может, это мы? Может, это мы должны быть таким вот эталоном, находится в авангарде всего, что есть светлого — в противовес тьме? Потому что, если это не так, то как же мы сможем бороться, как сможем понять, что будем отстаивать? Как ты думаешь, Виви?
Едва услышав его слова, я тут же открыла глаза, все сонливость исчезла — мозг работал ясно, мне показалось, что я даже видеть стала лучше. Я повернулась к нему.
— Ты правда так думаешь? То есть — ты это говоришь не для того, чтобы меня утешить и поддержать в трудный момент?
Мне было очень, очень важно это знать. Этьен посмотрел на меня, и я заметила, как он серьезен. На его лице так часто сияла улыбка, что эта серьезность теперь казалась едва ли не суровостью — и что-то да значила.
— Извини, но даже ради твоего спокойствия я не стал бы сочинять такое. Просто действительно пришла в голову такая мысль — а потом я заметил, что она кажется очень похожей на правду. Правда, конечно, у каждого своя. Но вот здесь и сейчас она у меня такая.
Несколько секунд я задумчиво смотрела в потолок — белый и ровный, отличный фон для тех картин, что создают наши мысли. В такие моменты они сменяют друг друга, будто кадры старого диафильма на белой простыне. Каждое такое мгновение было на вес золота. Потом, склонив голову на бок, я ответила:
— Ты прав, она у каждого своя. Но, надеюсь, ты не возражаешь, если я пока попользуюсь твоей? В таком деле без примерки не обойдешься.
Пусть так. Пусть поначалу это будет неким внешним правилом — и, если повезет, со временем прирастет и ко мне тоже, став второй кожей. Одной на двоих. Сейчас я уже не знала точно, а есть ли у меня моя собственная правда, так что — стоило попытаться.
Уютно устроившись в объятиях Этьена, я уже не пыталась превозмочь усталости. Спешить нам, в общем-то, было некуда — работы уже не было, и все дела здесь, по большому счету, были уже завершены.
Прошло полчаса, час, а забвение сна не приходило. Мы зашевелились, разрывая дремотную кисею, окутавшую тело, потом долго смотрели друг на друга, все больше приходя к той ясности, которая неизбежно захватывает после дневного отдыха, сколь бы кратким он ни был. Оба одновременно, мы вылезли из постели и пошли в разные стороны. Я слышала, как Этьен включает компьютер и набирает отца через «скайп». Мне тоже было с кем поговорить.