Пламя на воде
Шрифт:
– Зови своего Шторма, - сказал Комин.
– Навьючим на него всю эту белиберду, тебя подсадим - и двинем помаленьку. Не ночевать же здесь. Вон, уже стемнеет скоро.
Барс свистнул жеребцу.
– Коней жалко, - задумчиво проговорил Волос, глядя на оставшихся лошадей. Еще четыре жеребца бездумно гоняли по склону - один из них принадлежал Бруно, трое остались сегодня без хозяев.
– Пропадут ведь. С голоду сдохнут за зиму.
– А что делать?
– Пожал плечами Комин.
– Ты попробуй подойди к ним. Это же не жеребята, а боевые кони, натасканные. Другого хозяина в жизни не признают.
Подбежал взмыленный Шторм, бросился к
– Видал?
– Спросил Комин, оборачиваясь к Волосу.
– Даром что скотина бессловесная.
– Тем более жалко, - упрямо ответил тот.
– Что ж им, за верность пропадать?
– За верность-то как раз и пропадают частенько, - покивал головой старый рыцарь.
– Да ладно, не расстраивайся ты так. Вот Барс заберет Шторма - глядишь, и эти за ним к лагерю подтянутся. Может, и дальше за нами пойдут - кто знает? Мы им зерна подкинем. В общем, там видно будет.
К лагерю трое рыцарей добрались уже затемно. Комин и Волос шли пешком, Барс покачивался в седле шагающего Шторма. Конь изумлялся странному желанию хозяина ехать шагом - это был самый непривычный для него вид аллюра - прижимал уши, все порываясь подняться в рысь, но каждый раз смирялся. Бесхозные жеребцы действительно потянулись следом - правда, держались на приличном расстоянии, к людям не подходили. К моменту, когда Рыцари покинули область бывшего прорыва, тот уже совсем стянулся и больше не ощущался.
В лагере под навесом горел веселый костерок, дым разносил запах жарящейся баранины. Барс подумал, что все тут выглядит почти так же, как когда он подъехал в первый раз. Только теперь уж остальные Рыцари не вернутся из дозора. Зато не было мерзкого чувства расползающегося пространства, не было и тревожного ощущения разлитой вокруг напряженности - знака грядущего нового прорыва. Это приносило облегчение.
– Наконец-то!
– Встретил Рыцарей Беркет радостным восклицанием.
– А я подумал, что вы там и заночевать решили. Подходите-ка, посмотрите, что у нас есть.
– Как Бруно?
– Спросил Барс, тяжело сползая с коня.
– Живой.
– Кивнул Беркет.
– Без сознания, но дышит ровно. Я ж вам говорил, мои настоечки - великая сила. Думаю, жить будет парнишка.
– Без руки, - хмуро проворчал Комин.
– Уже не Рыцарь, еще не Магистр. Не знаю, обрадуется ли он такому.
– Почему не Магистр? Ну не в Алые, конечно, но в Желтые его с ходу возьмут.
– Малышне носы вытирать? В библиотеке копаться?
– Да хоть бы и так. А захочет по миру пошляться - пойдет в адепты. Это ж заветная мечта Замка - адепт, прошедший Башню. И вообще, Комин, не бухти. Живой парень - и слава Пламени. Иди лучше посмотри на нашу добычу.
– Да что у вас тут такое?
– А ты глянь, глянь.
У плетеной стенки аккуратно стоял приличных размеров дубовый бочонок. Затычку из него уже вышибли, и под навесом плыл ароматный, терпковатый дух. Комин зажмурился, сильно втянул носом воздух, довольно улыбнулся.
– Ежевичное, - констатировал он без тени сомнения.
– Года два выдержки. Это откуда ж взяли такое чудо?
– Халиф расстарался.
– Да тут сел брошенных кругом
– А уж схоронки крестьянские искать - это, конечно, уметь надо, но в общем-то не такая уж и проблема. Я подумал - хоть чем-то ведь они нам обязаны, верно? Привез вот бочоночек. И баранинку дико гуляющую отловил.
– Молодец, - довольно отозвался Комин.
– Догадливый ты мужик. Ну что, ребята, садимся? Кружки-то где?
– Вот, держи.
– Беркет! Ты у нас специалист? Разливай.
– 4 -
Пили Рыцари долго и крепко. Сначала молча. Потом вспоминали погибших. Поминали их - всех вместе и каждого в отдельности, и снова всех вместе, и опять по именам. Взахлеб рассказывали, где, когда и при каких обстоятельствах встречались с каждым из них, и какие рассказы слышали от других. От случаев героических разговор плавно соскользнул на случаи курьезные, потом перешел на обстоятельства сегодняшнего боя. Ежевичное вино оказалось забористым; постепенно все происшедшее днем бледнело, теряло накал, приобретало очертания увлекательного приключения. Рыцари пили, и забывали о гудящих телах и саднящих ранах, и разговор уже превратился в бессвязный треп, и шумные возгласы перемежались забористой бранью. Рыцари пили - и уползала темнота, коснувшаяся их сегодня, но так и не получившая своего.
– Мужики, нет, ну вы мне скажите, - настойчиво приставал ко всем подряд в доску пьяный Халиф.
– Ну хоть кто-нибудь добыл сегодня хоть один кристалл? Ну хоть самый завалященький?
– Отвянь, Халиф, а?
– Добродушно гудел Комин, отвечая на этот вопрос в который уж раз.
– Ну ты что, в самом деле? Ну какие, к псам, сегодня кристаллы?
– Ай-яй-яй!
– Сокрушался Халиф.
– Это сколько ж добра зря пропало!
И начинал по новому кругу:
– Может, хоть кто-нибудь все-таки добыл?
– Я д-добыл, - неожиданно заявил Волос.
– Но п-потерял. П-пойду искать.
– Иди.
– Сосредоточенно одобрил Халиф.
– Ищи.
– Мужики, вы что, совсем с глузду посъезжали?
– Опомнился Беркет.
– Куда идти, вы что?! Волос, сиди! Сиди, тебе говорят, пьяная образина!
– Л-ладно, - согласился Волос, с минуту помолчал, потом озадаченно переспросил: - П-пьяная кто?
– Нет, ребята, я вам все-таки скажу, - вступил в разговор Кеннет.
– Самый шикарный прикол сегодня Барс устроил. Я такого не видал и не думал, что увижу. Это чтоб вот так прямо посреди боя взять и - хлоп!
– исчезнуть! Потом - хлоп!
– появиться! И опять - хлоп!
– исчезнуть к псам! Это ж цирк какой-то бродячий!
– Главное, что потом опять появился, - заметил Беркет, поднимая вверх палец.
– Это - главное.
– А ну молчать!
– Вдруг рявкнул Комин во всю мощь своих легких.
Рыцари озадаченно смолкли.
– Ты чего?
– Удивился Беркет.
– Ну, то, что вы упились сегодня до полного охренения, это я понять могу, - заговорил Комин.
– А ты что, еще нет?
– Быстро спросил Халиф.
– Мужики, налейте ему.
– Не перебивай. Так вот. Я другого понять не могу. Вы что, последние мозги отпили до такой степени, что до вас уже не доходит, что вы всем сегодня только Барсу и обязаны? Что он вас всех, сукиных детей, за шкирку оттуда вытащил? Тебе, Кеннет, между прочим, это хлоп-хлоп жизнь спасло! А Барс чуть концы не отдал! А ты говоришь - цирк!