План D накануне
Шрифт:
[214] А, предатель предаёт предателей (ит.).
[213] Простой вопрос, как считаешь, станут Бертоли или Пескаторе, надеюсь, тебе известен их скверный нрав, сводивший с рассудка нянек, ещё когда оба были младенцами, снившиеся им струи мочи в лицо, мужья потом не хотели целовать, отпускать меня на все четыре после рокового свершения в святая святых, чтобы я со всех колоколен всем, чья затея и кого благодарить? (ит.)
[212] Что ты задумал, малый? (ит.)
[231] Зд.: солнечные ванны (ит.).
[230] Да ваши кобели расчихались похлеще Сэй-Сёнагон. Двое лбами, откинулись, двое лбами, откинулись (ит.).
[229] Ну ты прямо дрессировщик, даже не знаю, может, позвать посоветоваться консильери (ит.).
[228] Ясное дело, сыпанул им табаку, а вы думали, буду с дыркой на заднице ходить? (ит.)
[227] Ну, давай, парень (ит.).
[226] Так спроси его самого,
[225] Но как он победил людоедов? (ит.)
[224] Поди, дон, знай. Наверняка, отбился от труппы или умеет встроить пружины в подошвы, такое сейчас сплошь и рядом (ит.).
[223] А как же он пробрался в дом, когда мой забор плюёт на Эйфелеву вышку, а по двору, куда ни глянь, снуют доберманы? (ит.)
[222] Вот, дон Казадио, парень с туманными планами на ваш счёт. Выбирал, что почитать в кабинете, пальцами все серванты исхватал. Говорит, библиотека без «Дон Кихота» — всё равно что сыны Италии, протягивающие руку за чужим добром (ит.).
[241] Вот и всё (фр.).
[240] Зд.: феноменальную кучу дерьма (фр.).
[239] Сквозь пастораль (фр.).
[238] Зд.: принцип меньшего зла (фр.).
[237] С факелами (фр.).
[236] Средь бела дня (фр.).
[235] Недоделка (фр.).
[234] Зверь (фр.).
[233] Разбойник (нем.).
[232] Наше море (лат.).
[243] Для удобства приводится в соответствии с правилами правописания, установленными реформой 1918-го года.
[242] Удар ниже пояса (ит.).
ЧАСТЬ
ТРЕТЬЯ
ПРЕДАННЫМ —
ЗА ТАК
Глава одиннадцатая
Действие третье
Морозный день, снег раскатан, сползает с крыш, с макушек позолоченных идолов на пилонах, с Сухаревой башни, у нее в обзоре только ствол, бойницы и мимо вороньё; перелетает прессованный, по нему и только по нему идёт снабжение; мадемуазели не в силах протоптать наст, заняты имитацией; колонны с почтой застряли на переездах, верхний слой — комбинации странствия, летят к Кремлю из-за застав со всех сторон; автобаны его, сужающиеся по мере отдаления от Никольского моста; кружит в свете фонарей мимо фронтона, за которым бал и трафик гостей в обе стороны, остаётся на цилиндрах, наглазниках четвёрок для выезда, лезвиях, на одну четвёртую вынутых из тростей; снег, а они одеты не по погоде, только муфты греют руки и животы; следов столько, что ты невольно следуешь чьим-то путём, а не своим; сопки разбившихся снежков усеивают афишную тумбу; снег, а голубям хоть бы что, всё так же увёртываются из-под колёс и караулят в парках; затрудняет подход к часовне в центре луга; подметальщикам жалко тиранить его до самой сущности — до брусчатки — и они просто разговаривают; снег, а французские рамы у кого-то открыты; снег, а чиновничья тройка не звенит бубенцами; снег, с ним сумерки сгущаются скорее, огни в окнах все жёлтые, в одном доходном доме вообще во всех без исключения, даже в мансардном; из свежего сугроба возле садовой ограды, неподалёку от Крымской переправы торчат ноги трубочиста, извозчик на санях встал так, что их никто не может видеть; снег, а львиные головы по всему городу всё так же невозмутимы; в швах стёганых одеял, в секциях, очерченных шнурками коньков, в бородах несентиментальных держиморд с тусклыми бляхами, на гудящих на ветру жестяных подоконниках, на переломанных погонями шлагбаумах, на ветках, торчащих из снеговиков; полоса между тротуаром и проезжей частью исчёркнута стремящимися друг к друг ладошками в шерстяных варежках.
Из Китай-города в выколотую окрестность въехали сани, в них друг напротив друга сидели два небольших стога. Он не верно знал, к какому именно дому, не особенно решался осведомляться у седоков, вообще сколько раз давал себе зарок не ездить сюда без особой нужды. В данном безумстве та заменялась изрядной суммой вознаграждения за труды. Они уже заметили его экипаж, выделявшийся единственно седоками, помалу стали проявлять интерес, избежать которого желал бы всякий здравомыслящий человек, а он себя причислял к таковым и по утрам растирался снегом. По поводу дома ему сказали, что тот где-то в Подкопаевском и у крыльца будет «лафетов» как нигде в округе. Но вот приметил издали, сузил халат под бородой и поддал вожжами. Остановился, они сошли в снег, из одного возникла рука в лайковой перчатке, протянула пятёрку — куда больше, чем было обещано. Он подавил желание перекреститься, взял деньги и скорее стал разворачиваться, само собой, не рассматривая варианта ехать через площадь.
Стога тут же забыли о нём и устремились в дом, метя? крепкими колосьями по неглубокому снегу с кричавшими об особенностях здешней среды смываемыми гравировками от всевозможной обуви.
Оказавшись внутри, они попали в громадную переднюю, в домах Чарльза Диккенса, Уильяма Гордона, Людвига Нобеля, Джейкоба Дэвиса, Томаса Беннетта, редакции «Телескоп», тайном логове «Молодой Италии», штабе соляного
Он что-то прошептал услужливо склонившемуся генералу-кригскомиссару, пощекотав усами, тот передал стоящему у верхней ступени обер-штер-кригскомиссару, тот нагнулся к застывшему ступенью ниже премьер-майору гвардии, ниже ожидал полковник, ему, тот уведомил подполковника, тот, в свою очередь, майора, майор нашептал капитану, тот — капитану-поручику, тот дал знать подпоручику, подпоручик фендрику, при ближайшем рассмотрении оказавшемуся прапорщиком, не зная, к которому стогу склониться, он произнёс, что было велено, в пространство между: вы опоздали. Л. выбросил из-под колосьев обе руки, развёл в стороны сено у лица, скрюченным пальцем подозвал прапорщика к себе, тот приблизился опасливо: пусть ваши люди лучше чистят улицы от снега. Сказанное немедленно передали в ухо подпоручику, по цепочке в известность был поставлен губернатор. Некоторое время он осмысливал сказанное, наконец дал ответ склонённому генералу-кригскомиссару, тот вбросил информацию в цепочку, здесь случилось страшное, у стога, что уже попенял самому, появилась новая мысль, он приблизился к прапорщику и вложил тому в ухо: такое количество кригскомиссаров в свите выдаёт вашу страсть к снабжению, хватанули от предшественника? Прапорщик побледнел пуще прежнего, с венца лестницы неслась формула губернатора, у самого в голове имелись слова одного из дуумвирата, ради которого шеф и созвал аудиенцию; не смел открыто посмотреть на балкон, но косил взгляд, наблюдая, в какой стадии его сообщение — застряло на обер-штер-кригскомиссаре, тот заметил произошедшее внизу и теперь, как и прапорщик, раздумывал над создавшимся положением; оба дошли до чего-то, оба передали сведения следующему. Тем несчастным оказался подполковник, он принял оба послания и теперь шатался на краю ступени, не зная, что предпринять. Тут он взял затруднение в свои руки, хотя раньше ему, как, например, тому же Офросимову, и не доводилось усылать 4-й гвардейский пехотный полк под Солькурском, 2-й гвардейский пехотный в западных приделах империи, бросаться 2-м пехотным на Крымском полуострове и 6-м армейским под сводами, скрывавшими резервы армейской пехоты, он поднаторел в гражданской службе, считал её более гибкой, и послал генералу-кригскомиссару новое веление с пометкой «срочно». Он прикладывал все силы, чтобы дождаться, ибо знал, что о нём не забыли, все с замиранием следили за его лицом, когда передали новое послание Сиверса, сперва озвучил майору ноту начальства, а после полковнику замечание стога; они настигли адресатов одновременно, прапорщик сказал между скирд: однако, к делу. Получив сообщение, С. призадумался пуще прежнего, вот лицо его озарилось, но опять угасло — актуальный породит ещё более актуальный, а может, и новый, сказанный не в свой черёд; строго зыркнул на стога у подножия, отмерил ещё толику информации, связка из десяти сработала образцово, прапорщик сделал два строевых, ни на кого конкретно не глядя: где вы зимой нашли место, в коем стога сена кажутся неприметными? Ответ Лукиан Карлович дал в полный голос, чем едва не поверг весь хоровод в немедленный обморок.
— С чего вы взяли, что мы добивались неприметности?
Он не привык получать вопрос в ответ на собственный, но стерпел и, более того, ответил самолично.
— Хорошо, давайте без церемоний. Вы вызваны для обсуждения дела величайшей авантажности и секретности с сильным политическим гласисом. — Левый стог схватился за сердце, и его как будто повело. — В двух словах обрисую сложившееся положение вещей. Начну с того, что вы и так знаете. Наш государь Александр Освободитель вслед за тем, как отменил крепостное право, пошёл ещё дальше, уже вообще чёрт знает куда, но ему виднее, директивы из центра им уже запоздалы, но… словом… Земские эти реформы. В то время как в разных валахиях земли, в том числе и в нашем отечестве, трое безумных литераторов сочинили и опубликовали три вреднейших произведения. Во Франции некто Жюль Габриель Верн сочинение Voyage au centre de la Terre, в Англии некто Льюис Кэрролл повесть Alice’s Adventures in Wonderland. Третий из своих, пригрели аспида на груди. Николай Лесков из Орловской губернии, сочинение «Леди Макбет нашего уезда». В высоких кругах государства подозревают международный заговор, составленный этими тремя эпопеями, как говорится, видать только вершину айсберга, так всегда бывает, громадная же подошва пока под тьмою вод. Этим вам тоже надобно озадачиться, однако в положенное время. Я ведь не сообщил самого. Самое главное, точнее, пред ним, то, что один народничек, стакнувшись с ними, задумал создать из трёх сказанных одно, грозящее стать гимном гибели России и того, на чём она держится. Наши агенты сработали на опережение, и негодяй был пойман, не успев даже перевести французскую и английскую главы своего макабрического эссе, жаль, упустили синхронистов, мерзавцев разве что на одну степень меньших. Компетентный орган приговорил С.В., подлец именует себя миротворцем, к казни, и мы почти сумели это дожать. Теперь точно самое главное. Во время церемонии, в толпе, которая, как и обыкновенно, вам следует это знать, собирается на такие праздники, выявилось несколько, напавших на гвардию, нёсшую караул, и палача, они освободили С.В., и всё вместе это выходит — устроили ему побег. Когда их настигли, они уже прикинулись монашками и как ни в чём не бывало катились на полозьях по замёрзшей Москва-реке. После же вообще оторвались от наблюдения, волкодавы потеряли след.