План D накануне

Веневетинов Ноам

фЭ1: Вы хотели сказать «раззвони что-нибудь»?

ФФ1: Что за блядство, что за блядство, что за блядство, что за блядство?

Только руки из карманов, сразу иней на ладонях,

Ярик, милый, заклинаю, воспрепятствуй, воспрепятствуй,

Не хватало нам под старость обходиться без дракона.

МЦ1: Плод фантазии, без них придётся обходиться.

АфГ1: Ага, плод, выхожу я как-то утром из стога в Гольдкронахе…

Их штаб, центр единства знаний и обобщений всей прогрессивной Европы, смотрелся в ложбине под хинным деревом словно упавший в Мойнакское озеро трёхскатный бикупол, испещрённый пиктограммами иной звёздной системы. Два походных стола и один сколоченный уже здесь, разной высоты, ломились от уместных и неуместных технологий, таких как волосяной гигрометр и таких как автоматический насыпатель Schokoladen-Murmeln [247]. Стеллажи из сахарного тростника и мгновенно высыхавших травяных оков позади рабочего места сливались в нечто монолитное, предметы на них не пропускали даже здешний умопомрачительный свет, жар со стороны небес, на которых живого места не осталось от его цианометра.

Он вернулся из предгорий уставшим, сел за стол

и откинулся на спинку стула, чтобы Б. сменил на нём защиту. Ночь уже началась, скоро можно будет попробовать кое-что записать. Очередной продуктивный день почти миновал, времени для меланхолии, как всегда, не оставалось. Не отойдя от штаба и на сто шагов этим утром, он стал свидетелем жестокой битвы цепкохвостых енотов кинкажу с тембладорами, успел настроить лейденскую банку и замерить разряды, которыми защищались угри. Рассвело, он миновал уже половину пути к пещере, как в ветвях бакаутового дерева послышался странный шум, перепевки, определённо повторявшиеся циклом, он было уже достал резонатор и раскладной рупор, но тут в опасной близости возник зевающий тигр, просто огромный, и измерение пришлось отложить. Он с интересом наблюдал за расползавшейся в сторону одного из концов его латунной линейки трещиной, сидя на корточках, поскольку покачивало, одним глазом глядя на сейсмограф. После полудня на приметный пустынный участок земли, чью странность он уже распознал и теперь примеривался, упало огромное перо чрезвычайной палитры, пришлось в скором порядке расставить приоритеты и погнаться за птицей. Сумбурный бег — почти ничего не успевал замечать на ходу, — завёл его в чащу, потом он выбрался к руинам какой-то древней виллы и зарисовал экземпляр на столбе с неровной вершиной, когда-то куда более вознесённой. Долго бродил среди истаявших строений, в то же время сосредоточившись на фиксации всего рукотворного здесь. К сумеркам вилла была опутана измерительной лентой с делениями, многие камни стронуты со своих мест, чтоб прижимать её здесь и там, но пришлось возвращаться. Он брёл в абсолютной тьме и обдумывал, всё равно что создавал сборник статей, почти законченный к тому мигу, как он узрел впереди огни штаба. Подходил к концу период интенсивной работы, принёсший более дюжины краеугольных творений: трёхмерный чертёж подземелий Тегеля под названием «Den Zeigern entlang [248]», пошаговая схема «Wie man mit einem Forderer im Kellergeschoss verhandelt, damit er dies nicht versteht [249]», статьи: «Wie man ein Publikum auf verraterische Weise erreicht [250]», «Wie man ein Publikum schrittweise erreicht [251]», «Wie man ein Publikum arrangiert, ohne den Namen Forderers zu kennen [252]», «Wie man nicht zu einem Publikum kommt, sodass es den Forderer nicht beleidigt [253]», «Wie man ein Publikum in Spanien bekommt [254]», «Wie man ein Publikum bekommt, von dem man weiss, dass man es bekommen kann und wenn man zu selbstbewusst ist [255]», «Wie man ein Publikum in Kolonien bekommt [256]», «Was im Moment mit Sicherheit uber die Insel Kuba bekannt ist [257]», «Wie man die Sympathie der katholischen Missionen gewinnt [258]», «Wie man die Muskeln der Unterarme starkt [259]», «Vergleichende Analyse der drei grundsatzlichen metrischen Systeme [260]». На следующее утро с холма, уже не являвшегося загадкой, они наблюдали битву электрических угрей с лошадьми, устроенную индейцами для того, чтоб легче было поймать угрей.

Цайлер бросается на фон Гумбольдта. Оба падают в пропасть.

МД1: Однако в пророчестве…

ФФ: Однако, пожалуй, не так уж и дурно,

Анейрин, ты слышал, давай, запиши.

Про сиськи культурно, про бомбы сумбурно,

Но вот ведь вставляет, бальзам для души.

Дорога начинает изгибаться, гроб слишком длинен, чтобы свободно миновать поворот, и пальцы нескольких, идущих со стороны скалы, прижимаются к той, с них стирается кожа и мясо, с гроба — лак. Су Сун не подаёт виду, Человек из Остерби морщится, однако молчит, Авл Цельс издаёт восклицание и через некоторое время, когда процессия преодолевает поворот, бросает и сам спешит на помощь, останавливая кровь.

ФФ1: Говорили всем обедать дробью,

Возводя элегию безвластью,

С охрой дни расцвечивались скорбью,

Дмитрий Блудов подавал на счастье

Бюсты и скамьи ветшают в парках,

Управление собой не много значит,

Если кто и подмигнёт, то бог на марках,

Да и то для объявления задачи.

С разных сторон на крышку спрыгивают Гуан-Ди, который тут же усаживается в позу лотоса, и Яровит — мостится боком на скат и свешивает ноги. До того они висели на верёвках на скале в соответствующих местах. На них и сейчас ещё надета альпинистская амуниция.

КВ1: Какие быстрые, последний раз я видел летающие вёдра во дворе замка.

МАШ1: И что?

КВ1 (многозначительно): Попарно.

КХ1 (тоном знающего человека): А там рядом фон Эрдмансдорф не маячил?

фЭ1: Как вы себе это представляете?

ДВ1: Иногда так случается.

ФфГ1: Есть тут пара человек, которым я не доверяю.

КВ1 (идя позади всех, он поразительно живо участвует в беседе): Это кто, например?

Неким жарким днём, на Пятидесятницу, он направлялся с очередным, как ему казалось, ловко скроённым нытьём насчёт неравноценности взаимных услуг, которые они друг другу оказывают, опять-таки подводя дело к появлению; парочка слов или их сочетаний, столь напыщенных, что едва ли не должно стать ясно — антропогенез это он и есть. Внизу все пели так, словно в соответствующей среде самостоятельно перемещались они, а не он, словно корни — это ветви, земля — воздух, подземелья — лакуны в атмосфере, где нет азота, а только кислород, ну а ядро Земли, этот аппарат, до сих пор встреченный в природе лишь поэлементарно, да, да — Солнце. Солнце светило и ему в глаза. Чтобы оправдать этот шалман внизу, он существенно замедлился, исполнял подъём по лестнице, пару раз даже размахивал руками, словно потерял равновесие на краю ступени. Птицы облетали его по прихотливым траекториям, не смея претендовать на паритет, разумеется, не смея счесть годным для очередного интервала. Внизу из собора, с вершиной которого он не сразу и поравнялся, гармонично вытекал остановившийся зелёный поток прихожан, не поместившихся внутри. Словно в цеху консервной фабрики прорвало канализацию. По случаю святого дня они наломали бездну живых веток с листьями, нарвали ромашек, ландышей, щавеля и ивовой лозы, похоже, в их духовном околотке во главе с Библией не слыхали или, может, не верили, что растения

обладают интеллектом, памятью, чувством времени, чувством ритма, музыкальным слухом, общаются между собой, шлют бесполезные предостережения, что скоро Духов день, например, чувством собственного достоинства, умеют различать цвета и настроения людей, при всём при этом не могут убежать, но не трясутся от страха ежесекундно. Словом, самый ничтожный подданный их царства куда абсолютней и многогранней тех, кто убивает их ни за медный грош, как всегда не поинтересовавшись у церкви, той, в чьём они лоне, пусть не связью причин и следствий, но хоть комментарием.

Обервиндер начинает кашлять и хрипеть, и Китеж умолкает на полуслове.

ФФ1: Золото, красное, медь, над коляской мрак,

Арки, ступени, гроты, леса.

Хрис! Разъеби об кирпич свой кулак!

Если не хочешь читать — бросай.

Пламя свечи, стук колёсных пар,

Только уж очень болят глаза.

Книга — не лучший на свете дар,

Если не хочешь читать — бросай.

КВ1 (с деланым возмущением, которое, впрочем, мало кто распознал): Ещё никто и никогда не подозревал меня в вольнодумии. Это принципиально.

ФШ1: Примите мои соболезнования.

Первая эпоха гениев закончилась во время последней фазы последней ледниковой эпохи. Вторая эпоха гениев — когда некий субстрат погряз в присваивающем хозяйстве и перестал сочинять события, которые бы подчёркивали идентичность. Третья эпоха гениев закончилась, когда идея списков в том виде исчерпала себя списком богов. Всё это могло ему сниться запросто, оставаясь в памяти наутро, но не вызывая желания использовать. Четвёртая эпоха гениев — ниневийский вариант истории про дружбу обрёл своё воплощение в глиняных колонках, и этот вопрос сочли закрытым. Пятая эпоха завершилась окончанием работы над «Списком кораблей» в «Илиаде». Вглядываясь в этот этап, он, пожалуй, уже был согласен создавать других, определённым, очень сложным образом минуя себя самого. Шестая — в 322 году до нашей эры. Седьмая — «О природе вещей». Восьмая — Гораций Флакк. Девятая — когда автору на смертном одре отказались предоставить его текст. У него такой необходимости не возникнет; если бы Вергилий был его современником, у него бы тоже не возникло. Десятая эпоха гениев — Библию перевели на латинский язык. Одиннадцатая эпоха гениев — само собой, Алкуин Флакк. Двенадцатая — Фирдоуси. Тринадцатая — Кретьен де Труа. Четырнадцатая эпоха гениев закончилась вместе с Руми, Вольфрамом фон Эшенбахом и Амиром Хосровом. Пятнадцатая эпоха — «Троецарствие», «Речные заводи», «Комедия» Данте, Франческо Петрарка. Шестнадцатая эпоха гениев подошла к концу вместе с естественным увяданием Иоганна Гутенберга. Европа и Азия обрели истории про разбойников, истории про разбойников обрели печатный станок. Семнадцатая эпоха — бескровная терапия, часовая бомба, чья отсрочка срабатывания ещё непонятнее органической химии и её витаминов — Франсуа Рабле, Мартин Лютер, Эразм Роттердамский. Восемнадцатая и последующие эпохи гениев своим окончанием напоминали сдачу в печать всякий раз нового альбома с фотовыставок, проводившихся настолько выше уровня моря, что там даже не действовали законы чёрного рынка, потом — либо начинать заново, либо перемещаться, не отбрасывая тени, планировать без оглядки на гордость и кич; восемнадцатая — Шекспир, Сервантес, Монтень, де Вега, Спенсер, де Камоэнс. Девятнадцатая — Басё, Мольер, Расин, Мильтон, Свифт, Дефо, Стерн, Пьер Корнель и «Симплициссимус», полиомиелит самого принципа прямого высказывания. Под землёй уже некоторое время строились специальные дороги (своеобразный возврат к природе Руссо с поправкой на промышленный скачок), не предполагающие нескольких направлений, что-то подобное проделала для гениев их двадцатая эпоха, мысли и чувства мгновенно приобрели тело и направление развития стало очевидно — оформленные в слова, они должны налагать силуэты нечистоты и на первый взгляд случайные кляксы «учинённого разбоя» на небеса, на лес, на сады и выгоны, на мифы и конституции. Двадцать первая эпоха гениев — Вульпиус, фон Арним, Скотт, Сю, чёрт подери, да он сам, Пушкин, Гауф, Дюма, Чокке, Сабатини, Шпис, Роб Рой, Дубровский, якобиты, аргонавты, Кромвель, детские костюмчики, ростовщики, асоциалы, Тиамид, Эдвард Келли, Картуш, опережающие своё время доспехи, сеньор Зорро, оплаченные вексели, партизаны, большие политики, расстройство желудка, театральный реквизит, примитивные для своего времени доспехи, романтизированные линчеватели, рыцари, деревья, но не древесина, энтузиасты, не спускающиеся ниже тысячи метров над лугом, безмолвие, те, кому скоро крышка, Исикава Гоэмон, пропитанный борьбой свежий воздух.

[251] «Как добиваться аудиенций исподволь» (нем.).

[250] «Как добиваться аудиенций вероломно» (нем.).

[249] «Как провести переговоры с меценатом в подземелье, чтобы он этого не понял» (нем.).

[248] «По стрелкам» (нем.).

[247] Шоколадные шарики (нем.).

[246] Зд.: на лобке (нем.).

[245] Стойкое ощущение (нем.).

[244] Букв.: светотень (ит.).

[260] «Сравнительный анализ трёх основных метрических систем» (нем.).

[259] «Как укрепить мускулы предплечий» (нем.).

[258] «Как завоёвывать симпатии католических миссий» (нем.).

[257] «Что в настоящий момент доподлинно известно об острове Куба» (нем.).

[256] «Как добиваться аудиенции в колониях» (нем.).

[255] «Как добиваться аудиенции там, где ты знаешь, что можешь её добиться и слишком самоуверен» (нем.).

[254] «Как добиваться аудиенции в Испании» (нем.).

[253] «Как не явиться на аудиенцию, чтобы это не обидело мецената» (нем.).

[252] «Как устроить аудиенцию, не зная имени мецената» (нем.).

Глава двенадцатая