План побега

Биой Касарес Адольфо

– Что с вами, друг мой? Что у вас на уме?
– всполошился старик.

– Пословицы, - ответил Альварес.
– Конь без узды...

Мадам Медор сказала громко:

– Позвольте я вас представлю. Номер тринадцатый...

– Альварес, - смущенно прибавил Альварес.

– Моя дочь Бланчета...

Девушка маленького роста, со светлыми волосами, мягкими и длинными, с молочной кожей, серьезными, почти печальными глазами и тонко очерченным профилем, была прелестна.

– Дама из одиннадцатого, - продолжала

хозяйка.

– Госпожа де Бианки Вионнет, - уточнила дама.

– Мартин, наш человек-оркестр, - не без гордости заявила хозяйка.
– Он и его рояль составляют всю музыку, под которую у нас танцуют. И должна признаться, никто никогда не жаловался, будто у нас тут скучно и музыка плохая.

– А от этого лучше держаться подальше, - заметил старик.

Речь шла о долговязом парне со стрижкой ежиком и круглыми глазками: он без конца смеялся, хотя лицо оставалось печальным.

– Акилино Камполонго, - произнесла хозяйка, скривив губы, словно на язык попалось дурное слово.

– Я изучаю экономику, - объяснил Камполонго.

Срываясь на крик - стариков ничем не прошибешь, ибо они ничего уже не ждут, а к тому же страдают глухотой, - Линч прокомментировал:

– Спасайся, кто может.

– Почему?
– спросил Альварес.

– То есть как это почему? Вы - аргентинец и задаете такой вопрос? Да если бы Адам Смит увидел эту уйму докторов экономических наук, он бы в гробу перевернулся. Послушаем новости?

Старик настроил радио. Программа новостей уже началась. Зазвучал хорошо поставленный голос:

– ...обширные миграции, сравнимые лишь с катастрофическими переселениями времен войны.

Будто по ассоциации, вслед за словом "война" зазвучал бодрый, раскатистый марш. Старик обеими руками вцепился в колесико настройки. Напрасно: по всем каналам передавался тот же самый марш.

– Без ума они от этой "Пальмовой улицы", - заметил Линч.

Альварес пробормотал вслух:

– Образованный старик. Для меня так все марши одинаковы.

– Опять революция, - мрачно предрек Камполонго.
– Уж эти военные...

Мадам Медор вставила саркастическим тоном:

– Вот уж лучше нам было бы под большевиками.
– Покрутив головой, пожав плечами, она отвернулась от нахала, в раздражении топнула ножкой, повернула надменный лик под пирамидами и башнями пышных накладок к другим постояльцам, скрыла ярость под светской улыбкой и объявила: - Если желаете, можете идти к столу.

Все подчинились. За столом возник общий разговор. От политики, всех перессорившей, перешли к теперешнему положению в стране, теме примиряющей.

– Кто у нас работает?

– Все, кто может, воруют.

– Пример подают те, кто наверху: хапуги все до единого.

Хотя разница во взглядах была налицо, каждый великодушно скрывал ее, братался со всеми, рассказывал анекдоты, всячески подчеркивал несостоятельность экономики страны.

– Не думайте, что где-то лучше, - заметил Мартин.

– Да и в Африке, наверное, дела обстоят так же, - согласилась сеньора де Бианки Вионнет.

Альварес вздохнул: разговор наскучил ему. Все это он знал назубок, словно либретто, которое сам написал. Он заранее знал, что будет дальше: кто-то задаст риторический вопрос о курсе нашей валюты, кто-то расскажет анекдот о жадности, о том, как вообще скверно обстоят дела. Потом наперебой загалдят, будто мы теряем мужество, "желание биться", как поется о злодее в известном танго.

– Представьте себе, - зашептал Альварес старику на ухо, - я мог бы повторить всю эту литанию слово в слово.

Старик было начал:

– В наши годы...

– Постучите по дереву, - прервал его Альварес.

– В наши годы, - продолжал старик, - кто же не обогатил свою память разговорами с водителями такси и другими случайными собеседниками?

– Мне хочется рассказать вам, что я чувствовал на пляже.

– Ну так смелее.

– Я как раз рассказываю сеньору Линчу, - начал Альварес, повысив голос, - что сегодня утром, на пляже...

Он рассказал, как вдруг испугался, словно предчувствуя пиратский набег или что-то еще более ужасное. Закончил он так:

– Эта навязчивая идея совершенно испортила мне утро.

– Вы боялись удара в спину?
– осведомился Мартин.

– Почти что так, - отозвался Альварес.
– Или набега с моря.

– Так чего же конкретно вы все-таки боялись?
– спросила Бланчета.
– Что вылезет чудище и сожрет вас? Мне на пляже тоже мерещатся всякие невероятные вещи.

Вмешалась хозяйка:

– Чудище, да; но, может, рукотворное, - как вы полагаете, сеньор Камполонго? Тот вскинулся:

– Я? А я-то тут при чем?

– Вот именно, - согласилась хозяйка.
– Этот вопрос я и задаю себе. Чем занимается сеньор Камполонго вечерами на берегу? Или, если хотите, куда он смотрит? Лучше сказать: кто смотрит на него? Встав лицом к морю, он занимается шведской гимнастикой. Притворившись шведом, подает тайные знаки. Меч-рыбе, сеньор Камполонго? Подводной лодке?

– Может быть, - высказалась де Бианки Вионетт, - сеньор Альварес, сам того не зная, увидел подводную лодку и разволновался. Такое бывает.

– Почему не предположить нечто еще более странное?
– спросил в свою очередь Линч.
– Знаете теорию Данна? Всю жизнь я только и делаю, что рассказываю ее. Прошлое, настоящее и будущее существует одновременно...

– Или я чего-то недопонял, - заявил Камполонго, - или тут нету никакой связи.

– А может, и есть, - тряхнул головой Линч, - потому что времена порой стыкуются. Люди незаурядные, ясновидящие проницают и прошлое, и будущее. Заметьте: если не существует будущего, невозможны пророчества. Как можно видеть то, чего нет?