План побега

Биой Касарес Адольфо

Альварес хмыкнул.

– Корабль тонет, но капитан не уходит с мостика, - заметил старый Линч.

– Если позволите, сеньор Альварес, я вас введу в курс дела, - начал Камполонго.
– Правительство сорвало с себя маску. По радио все сообщают открытым текстом, то и дело передают церковные службы и отеческие наставления, совершенно неуместные.

– Почему неуместные?
– возразил Линч.
– Не следует терять головы: вот увидите, дело пойдет на лад.

Альварес, который не хотел спорить с ним при Камполонго,

шепнул старику на ухо:

– На лад? Это звучит горьким сарказмом, друг мой. Подозреваю, что вся машина вскоре разладится окончательно.

– И не сомневайтесь, - ответил Линч.

– Кажется, будто море гниет, - заявила Бланкита.
– Такая уйма тухлой воды - это, должно быть, очень вредно. Не поверите, но мне от тухлой воды ужасно худо.

– Гадость, - поморщилась де Бианки Вионнет.

– Это повсеместное явление, - уточнил Мартин.- Разве вы не слышали сообщения из Ниццы? На всем европейском побережье...

Камполонго болезненно скривился:

– Оставьте в покое Ниццу и европейское побережье. Оглядка на другие страны - трагедия аргентинца. Хватит! У нас, сеньор Мартин, полно своих бед, и достаточно близко - в Некочеа, в Мар-дель-Сур, в Мирамар, в Мар-дель-Плата: великий страшный исход начался и у нас...

– Просто ужас. У меня сердце разрывается - подтвердила Бланкита. Бедняки собирают пожитки и толпами уходят неведомо куда. Видите: я не могу сдержать слез.

– Тщеславная, но мягкосердечна, - холодно заметил старик.

– Хорошо бы эти толпы, идущие неведомо куда, не забрели в наши края, вздохнула де Бианки Вионнет, разводя руками.

– Обычно, - заверил Мартин, - они уходят в глубь страны. В этом Ницца и наши прибрежные селения сходятся.

– Далась вам эта Ницца, - поморщился Камполонго.

Мартин погрозил:

– Будете занудой - останетесь у меня без конца света.

– Этот юный задира прозревает истину, друг мой Альварес, - подчеркнул Линч.
– Присутствовать при подобном зрелище - редкая удача, и особенно для таких людей, как мы с вами.

Альварес снова невольно хмыкнул.

– Я хочу одного - остаться здесь, - откровенно заявила де Бианки Вионнет.
– Если и мы цыганским табором выйдем на улицу, я просто умру.

– Для чего?
– спросила хозяйка.
– Куда бы мы ни пошли, землетрясение настигнет нас все равно.

– Не задохнуться бы от воздуха с моря, - вставил старик.

Сеньора де Бианки Вионнет возразила:

– Можно к чему угодно привыкнуть.

– Пусть море гниет, а подземные воды обратились в лекарство, - заявила хозяйка, - клиенты "Английского буканьера" до последней минуты будут наслаждаться напитками высшего качества и тонкими винами. Вернетесь по домам, не забудьте рассказать приятелям: нельзя желать лучшей рекламы.

Подогретая космическими явлениями, тема конца света продержалась весь обед, но когда подали кофе, уже исчерпала себя. Мать и дочь жестоко разругались. Бланки

та вскричала:

– Ты просто не можешь смириться с тем, что я счастлива, красива, молода.

Мадам Медор не осталась в долгу:

– Ты на самом деле очень молода, моя Бланчета, у тебя вся жизнь впереди.
– Добавила, тяжело дыша: - И пока я жива, тебе ее не загубит какой-то мордоворот.

– Взгляните, - обратился ко всем Линч.

Свет за окнами менялся, пышно и красочно, словно вспыхивали одна за другой не ко времени пришедшие зори. Пока все смотрели, Мартин на цыпочках вышел из столовой и заперся в телефонной будке. Хильда, намотав челку на пальчики, снова поискала глазами Альвареса; через несколько секунд она тоже вышла из столовой.

– Это должно было случиться, - убежденно проговорила мадам Медор.
– Все просто помешались на деньгах. Владелица "Ла-Легуа" продала сосны, столетние, честное слово, они росли у нее вдоль дороги. Что уж говорить о политиках! Знаете, кто сейчас в правительстве заправляет? Деревенский дурачок Паласин, которого все называют "Большой Паласин": еще вчера он клянчил милостыню, разъезжая на облезлой кляче.

– Вы приводите нравственные причины. Никто не принимает конец света всерьез, - пожаловался Альварес.

– Никто не верит в конец света, - уточнил старик и, помолчав, добавил: - О чем вы думаете?

– Ни о чем, - ответил Альварес.

Но это была неправда: он как раз думал: "На людях я жажду одиночества, оставшись один, жажду очутиться среди людей". И он снова сказал неправду:

– Сейчас вернусь.

Вышел из столовой, добрался до вестибюля, но что делать дальше, не знал. Завидев Хильду, окончательно решился на бегство. Девушка схватилась за ручку двери раньше него.

– В чем дело?
– спросил Альварес.

– Я подслушала, о чем говорили Мартин и Терранова по телефону. Если поднять трубку в кабинете, то все слышно. Сегодня в полночь мадам Медор подарит Бланките кольцо. Потом Бланкита улизнет из зала и придет на берег, к скалам, где будет ждать Терранова. Она-то верит, будто убежит со своим любимым, но у этих прощелыг другие планы: они отнимают изумруд, дают ей пинка, не стану повторять куда, и правят с деньжатами в Буэнос-Айрес. Бедняжка Бланкита!

– Никогда не видел более самонадеянной девчонки.

– Она добрая. Представляете, какое будет для нее разочарование?

– Ты девочка неглупая - разве ее разочарование теперь что-нибудь значит? Теперь ничего важного нет. Когда же вы все вобьете себе в голову, спросил он, ребром ладони постучав Хильду по лбу, - что действительно настал конец света?

– Ну, если ничего не важно, тогда...
– вопросительно-возмущенно проговорила девушка. Альварес ответил:

– Вот так, вблизи, я вижу, что и тебе неспокойно.