Планеты
Шрифт:
– Не знаю, энод-арон, я еще плохо разбираюсь в психологии камарленцев, и не догадываюсь, о чем они думают.
– Честно говоря, я тоже совсем мало знаю их, хоть и летал сюда не раз, – признался Джанулория. – Я не знаю, мечтают ли они о звездах, хотят ли быть похожими на нас, или им нравится их простая понятная жизнь и им ни к чему лишние волнения. Чтобы лучше постичь их нужно очень много времени, но и тогда мы не сможем узнать их до конца.
– А вы не пробовали спросить их? – Задала девушка простой вопрос, который очень удивил т, ахьянца.
– Нет.
– Но почему? Ведь это самый доступный и легкий способ узнать
– Знаете, я не спрашивал, наверное, потому что боялся услышать ответы, какими бы они ни были.
– Но ведь вы – арон, вы должны изучать другие расы!
– Не забывайте, что я не просто арон, я – энод-арон24, и, пожалуй, энод я больше, чем арон.
– А что будет с Юл-Каном? – спросила Дели, подумав, что ихлак остался один во всем Камарлене.
– Не знаю. Может быть, он останется в луйхаре Мира-Лора, а, может, найдет другой приют.
– Жаль его, – вздохнула империта.
– Жаль, – согласился тот. – Но, кто знает, возможно, он счастливее всех нас.
Дели непонимающе посмотрела на т, ахьянца, удивляясь его последним словам, но тот уже вновь погрузился в созерцание чего-то далекого и невидимого.
– А все же наша прогулка по Камарлену удалась, не правда ли, империта? – заговорил он после длительного молчания.
– Прогулка? – изумилась Дели. – Вы шутите, энод-арон, называя все это прогулкой?
– Что вы имеете в виду под словами «все это»?
– Ну, что мы вляпались в это дерьмо по самые уши. Пираты, марганы, кровь, смерть.
– Да, это, конечно, ужасно, но ведь было еще знакомство с ихлаками, великолепный Огненный лес, словно пламя костра, широкие реки среди красных долин, гордые горы и холмы, ночная тишина и луна Халар, и много чего еще. Мы забываем плохое, а хорошее всегда помним. Даже, если бы Камарлен умер, память о нем осталась бы, поэтому во всем я стараюсь всегда найти хорошее.
– А в том, что мы могли умереть есть что-то хорошее.
– Конечно. Чувство опасности сближает, и мы все стали ближе друг к другу. В обычной ситуации этого бы не случилось. В вас, империта, раскрылись смелость, выносливость, скрытые раньше. Да и мы, офицеры КС, стали в ваших глазах другими, верно?
– Верно. А вы и в самом деле говорите это всерьез или шутите? Вы что же, не боитесь ничего, не боитесь смерти?
– Видите ли, империта, – неторопливо говорил Джанулория. – Мы – т, ахьянцы по своей природе философы, а любая философия на любую тему приводит к более радужным размышлениям и умозаключениям. Во всяком случае, это распространенно у нас на Т, ахьяне. Мы воспринимаем жизнь не как бремя, а, как длительную прогулку, полную неожиданностей, остановок, любованием окружающим, будь то разумное существо, животное или просто дерево. Как любой другой, мы стараемся, чтобы наша прогулка была, как можно приятнее, поэтому мы во всем негативном видим что-то хорошее и стремимся, чтобы всегда нас сопровождали хорошие друзья. Но любая прогулка когда-то кончается, поэтому смерть мы воспринимаем легко, как всего лишь переход на другую дорогу.
– Интересная у вас философия. Наверное, хорошо, когда видишь только хорошее? Вот мы тут сидели с головой в пренеприятной истории, ныли, жаловались, боялись, а вы знай себе, любовались природой и ничего-то вам не страшно.
Джанулория слегка прикрыл глаза, сказал:
– Когда-то Т, ахьян был планетой варваров, его трясла лихорадка войн, но мы одумались, направив силы не на разрушение, а на созидание. Ароны создали мощную цивилизацию, поставив себе цель искать новые формы жизни, новые расы, чтобы была надежда, что после нас придут другие и продолжат наше дело, сохранят мир во вселенной. Я – первый из аронов, кто пришел на службу в ПаРаСКоН. Меня тянуло в космос, словно магнитом. Но иногда мне нестерпимо хочется ощущать твердую землю под ногами, вдыхать запах травы. На земле не ощущается того космического одиночества, что охватывает сразу, стоит только подняться к звездам.
– Вы странный, энод-арон, но с вами интересно. Вы не жалеете, что прилетели сюда?
– Нисколько, – качнул он головой. – Мне уже немало лет и с такой опасностью я встречаюсь впервые, когда под угрозой войны весь Союз, и на моих глазах едва не погибла прекрасная планета. Мне будет, что вспомнить, если, конечно, все благополучно разрешится. Я вспомню этот разговор с дочерью Императора в самый разгар камарленского дня на берегу реки Хоры, ведь такая возможность запросто поговорить с вами мне уже, наверное, не выпадет. И я вам очень благодарен и рад.
– Ох, уж эта ваша философия! – засмеялась Дели.
Наконец, пора было улетать.
Расставались, как старые добрые друзья: тепло, сердечно, с надеждой на новую встречу.
Офицеры уже залезли во флайер, а Дели все медлила, думая, что, возможно, больше не увидит Камарлен, ихлаков. Она поймала на себе взгляд Мира-Лора. Он стоял в стороне, смотрел на нее, но не говорил ни слова.
– До свидания, – негромко произнесла девушка и, махнув на прощание рукой, захлопнула дверцу.
– Никогда не думала, что так привяжусь к этим аборигенам, – пробормотала она.
–
Корабль уже был готов к взлету. Ждали только их.
– Истан! – ахнула Дели. – Я совсем про него забыла! – и помчалась в свою комнату.
Офицеры стояли у трапа с постными лицами. Юл-Кан, решивший проводить их, с трудом скрывал охватившие его чувства.
– Странно, – с грустью в голосе произнес Марион, окидывая прощальным взглядом горизонт. – Мы столько здесь пережили, едва не погибли, но мне Камарлен стал еще ближе, еще дороже, и не хочется расставаться и в то же время тянет на Деллафию.
– Да, тяжело жить на два дома, – вздохнул Джанулория.
Глядя на ихлака, такого потерянного и одинокого среди суматохи космодрома, сердце девушки невольно сжалось, она улыбнулась ему, сказала:
– Все будет хорошо, я уверена.
Он посмотрел на нее странным долгим взглядом, потом сказал:
– Вы, звездные люди, очень могущественные и сильные, у вас есть железные птицы и огненное оружие, вы намного выше и мудрее нас, вы стали нашими друзьями, вы умеете летать между звездами, вы многое видите, можете даже прикоснуться к нашему солнцу. Наверное, вы знаете много таких, как мы, или других. А мы видим только это небо, эту землю, охотимся, поем песни у костра, живем, умираем, но всегда здесь… на этой земле. Ты была здесь, дочь вождя, и что-то стало по-иному во мне, словно у меня появились другие глаза. Так не было, когда приходили одни звездные люди без тебя. Теперь нет моего племени, нет спокойствия. Вы летаете меж звезд, скажи, Шалкай, что ты видишь там, в небе?