Плановые дети и другие случайности
Шрифт:
Остальные всё ещё стояли, обмениваясь пустыми замечаниям. Чтобы протянуть время, Сюзанна спросила преподавателя:
— Скажите, можно ли причислить Георга Бюхнера к периоду «бури и натиска»?
Преподаватель, укладывая свои бумаги в потертую папку, отрицательно покачал головой:
— Нет. Бюхнер романтик и стоит на пороге реализма.
— Но его сатирическая комедия «Леоне и Лена» поднимает проблему свободы человека.
— Да, но в первую очередь — политической свободы в начале девятнадцатого века. И кроме того, «свобода» вовсе не равняется понятию «буря
Остальные уже начали беспокоиться.
— Но об этом мы лучше поговорим в следующий раз, Сюзанна, — преподаватель посмотрел на часы.
«Почему все молчат? — напряжённо думала Сюзанна. — Почему никто не скажет: А не пойти ли нам выпить пива?"»
— Ну, мне пора, — единственный мужчина на курсе поднял руку, прощаясь.
— Меня тоже поджимает время, — примкнул к нему преподаватель. — Всего хорошего! До встречи.
Оставшиеся женщины нерешительно двинулись к выходу. Никто так ничего и не сказал. И Сюзанна тоже.
На улице две женщины попрощались и ушли. Две из оставшихся заговорили о том, как они проведут со своими семьями выходные. Сюзанна слушала их и уже понимала, что сегодня опять ничего не будет. Но всё ещё не уходила, не теряя последней надежды.
Но потом и эта группа распалась.
Она пошла одна к своему «форду», тоскливо поглядывая в сторону парка. Там были заняты почти все столики. Сидели семьями, группами, парами. До неё долетали обрывки разговоров и смех. Она вздохнула и завела мотор.
Вурцельбах. Двадцать крестьянских хозяйств, тридцать жилых домов, ресторанчик с почтовым отделением и церковка без пастора. Вокруг деревни холмы, поросшие лесом. Дом на две семьи, в котором живёт Сюзанна, стоит неподалёку от замощённой недавно деревенской площади, единственной гордости Вурцельбаха. За домом огород. Грядки с садовой земляникой, салатом, морковкой и зеленью огорожены зарослями ежевики и кустами крыжовника. За огородом — луг с фруктовыми деревьями, а ниже — небольшой ручей.
Старая вдова Шток сдавала квартиру на втором этаже только потому, что боялась грабителей и других непрошеных гостей. Хотя начиная с пятидесятых годов в Вурцельбах ни разу не занесло ни одного грабителя. Во всяком случае, деревенская хроника не зафиксировала ни одного факта воровства. Плата за квартиру была смехотворная.
Сюзанна загнала свою машину под навес, увитый плющом. Отметив про себя непременный любопытный взгляд хозяйки из-за ажурной занавески, она открыла входную дверь. Тут же появилась вдова Шток:
— Госпожа Раймунд, что-то вы сегодня рано!
— У меня нерабочий день, — лаконично ответила Сюзанна.
— Не хотите ли свежего салата, прямо с огорода?
— Да, с удовольствием, госпожа Шток. — Сюзанна поднялась наверх по скрипучим деревянным ступеням. Она не была расположена болтать со своей любопытной хозяйкой.
— Я вам потом положу у двери два кочана салата и свежей зелени! — крикнула ей снизу хозяйка. — Да, пока не
Сюзанна обернулась, взяла конверт и оглядела его со всех сторон. Её адрес был написан от руки.
— Кажется, от старой школьной подруги, — солгала она, чтобы успокоить любопытство хозяйки. На самом деле она понятия не имела, от кого письмо.
Закрыв за собой дверь, она сразу же вскрыла конверт. И вздрогнула, увидев шапку личного бланка для писем: Франк Бухнер.
Четыре недели прошло с того неудачного вечера в Национальном театре, и за это время он ни разу не дал о себе знать. Она уже думала, что все кончилось. И вот, пожалуйста! Кажется, он не потерял надежду. К тому же у него был красивый почерк.
Дорогая госпожа Раймунд, жаль, что Вы тогда не пришли в театр. Я так надеялся Вас увидеть!
Если смотреть на вещи трезво, это был явный сигнал, что я Вас не интересую. Поэтому всё это время я честно пытался Вас забыть. Но мне не удалось. А вдруг Ваше отсутствие можно объяснить другими, более сложными причинами...
Не могли бы мы как-нибудь поговорить об этом?
Франк Бухнер
На глаза её навернулись слёзы. Ну почему этот парень пишет такие письма? Зачем он продолжает так мучить её?
Она прошла в свою просторную кухню-столовую, в которой всегда чувствовала себя хорошо. Помимо обычного кухонного оборудования в углу стоял уютный диван, а в центре — большой круглый стол с четырьмя стульями. Сюзанна скомкала письмо и выбросила его, затем мельком глянула в окно, выходящее на огород вдовы Шток. Потом посмотрела, не осталось ли у неё в холодильнике вина или ликёра на травах. Но нашла лишь пакет молока, две бутылки минеральной воды да морковный сок.
Потом она в волнении снова взяла скомканное письмо, разгладила его, порвала на мелкие кусочки и опять выбросила в мусор. Выходные обещали быть безрадостными, а до ближайшей бензоколонки, где можно было бы пополнить запасы спиртного, десять километров.
Она включила в гостиной радио, нашла музыку и сделала погромче. У вдовы Шток был, конечно, целый список отрицательных качеств, но имелось одно несомненно положительное: она была туговата на ухо. Сюзанна взволнованно ходила по комнате взад-вперёд. Мысли её вертелись каруселью. Он просто безответственный человек. Это несомненно. Он не закончил своё образование, бросил учёбу на автомеханика, а потом и приличную работу. Человек, который убегает от проблем, вместо того чтобы решать их.
Сюзанна дошла до окна и повернула назад.
А эта улыбка! Некоторые люди вообще неулыбчивы. А другие улыбаются лишь механически, заученно — здороваясь, например. Есть просто мастера улыбки. Просто актёры, когда речь заходит об их выгоде. Но у этого совсем другая улыбка. Она настоящая.
Сюзанна развернулась перед диваном и снова двинулась к окну.
А может, он и вправду особенный? Не придумал же он специально такую улыбку и интерес к театру только для того, чтобы склонить её к приключению?!