Плата за красоту

Робертс Нора

– У меня ты выпивки не получишь, ты же знаешь, мое слово твердое.

– Знаю. – Он не отвел взгляда. – Именно поэтому я и хочу войти.

Поколебавшись мгновение, она кивнула:

– Ладно.

Энни отперла дверь. Войдя, она поставила сумку на стол, заваленный бумагами.

– Сейчас буду с налогами разбираться, – объяснила она. – Я потому и выходила, чтобы купить вот это. – Она вынула из сумки пузырек с экседрином. – У меня так всегда: как сяду заполнять декларации, так сразу голова начинает болеть.

– А

у меня уже болит.

– Представляю себе. Я тебе тоже дам. – Слегка улыбнувшись, Энни достала два стакана, налила воды, бросила в каждый стакан по две таблетки. В полном молчании, с серьезными лицами они выпили лекарство.

Энни достала из морозилки пакет с замороженным горохом.

– Положи на руки. Мы сейчас ими займемся.

– Спасибо.

Он снова чувствовал боль. От кистей до кончиков пальцев это был сплошной кровоподтек. Но он даже не поморщился, когда положил на пальцы ледяной пакет. Он и так слишком часто ронял достоинство перед Энни Маклин.

– Итак, почему ты поссорился с сестрой? Он собирался ей соврать. Но, поглядев в эти спокойные, все понимающие глаза, не смог. К черту достоинство! Он же доверяет ей!

– Я нажрался в стельку и предстал в таком виде перед ее новым дружком.

– У Миранды появился друг?

– Да, весьма неожиданно. Красавчик. Я развлекал его как мог: свалился с лестницы, поблевал от души.

В душе ее шевельнулась жалость, но она покачала головой:

– Я смотрю, у тебя было много дел, Эндрю.

– О да! – Он швырнул пакет с горохом в раковину. Его всего трясло. Он встал и нервно заходил по комнате. – А утром я довершил дело: выложил ей всю правду-матку о ее работе, о наших семейных проблемах, о ее сексуальной жизни. – Эндрю инстинктивно дотронулся до щеки, вспомнив о пощечине.

Подавив в себе порыв подойти к нему, Энни отвернулась и достала из шкафчика бинт и антисептик.

– Очевидно, это было последней каплей. Женщины обычно не любят, когда братья лезут в их личную жизнь.

– Да, наверное. Но у нас масса проблем в институте, даже не проблем, а неприятностей. Из-за них у меня стресс.

Энни поджала губы, посмотрела на стол, заваленный бумагами, огрызками карандашей, конвертами.

– Стрессы у всех. Ты пьешь, чтобы не видеть ничего вокруг, а при стрессе твое зрение проясняется.

– Слушай, может, у меня и есть проблемы, но я с ними справлюсь. Мне нужно немного времени, чтобы моя нервная система пришла в норму. Я… – Он зажмурился, покачнулся.

– У тебя большие проблемы, Эндрю. Но ты с ними справишься, это так. – Она взяла его за руки, заглянула в глаза. – Нужно продержаться всего один день, потому что жизнь – это сплошное сегодня.

– Пока от сегодняшнего дня меня тошнит. Она улыбнулась, встала на цыпочки и поцеловала его в щеку.

– Могло быть и хуже. Сядь. Я обработаю твои костяшки.

– Спасибо. – Он вздохнул и повторил:

– Спасибо,

Энни.

Эндрю тоже поцеловал ее в щеку, но не отодвинулся: как удобно и спокойно было стоять так. Она держала его за руки, ее волосы пахли чем-то свежим и безыскусным. Он поцеловал ее в волосы, потом в висок.

Их губы встретились, и его растерзанное тело словно наполнилось солнечным светом. Она стиснула его руки, он обхватил ладонями ее лицо, поднял к себе. Эндрю захлестнула волна нежности, раны словно смазали целебным бальзамом.

Она вся состоит из контрастов – вот все, о чем он мог подумать. Маленькое крепкое тело, мягкие пушистые волосы, четкий голос, требовательный рот.

Это сочетание силы и слабости, которое, как оказалось, он запомнил навсегда, такое дорогое и трогательное. И так необходимое ему.

Она всегда была. И он всегда знал, что она есть.

Высвободиться было нелегко. Не потому, что он крепко ее держал, нет. Его руки, словно нежные крылья птицы, обнимали ее. А рот был таким ласковым и желанным.

Она много раз представляла себе, каково это будет: снова оказаться в его объятиях, ощутить на своих губах его губы. Но уже очень давно она убедила себя: ей достаточно его дружбы. А теперь было так трудно высвободиться после этого тихого долгого поцелуя, так растревожившего ее.

Энни потребовалась вся ее сила воли, чтобы сделать шаг назад. Ничем хорошим это не может кончиться. Ни для него, ни для нее.

Он попытался ее удержать, но тут ему показалось, что она замахнулась. Эндрю отшатнулся. Еще одной пощечины он бы не выдержал.

– О господи, прости. Энни, прости меня. – Что он натворил? Только что чуть не разрушил собственными руками дружбу, без которой не представлял себе жизни. – Я ничего такого не имел в виду. Извини.

Она смотрела на его виноватое лицо:

– Вчера я выкинула из моего бара одного громилу. Он решил, что, заплатив за пиво, заплатил и за шлепок по моей заднице. – Энни схватила Эндрю за большой палец и резко повернула. Его глаза расширились, он стал ловить ртом воздух. – Я запросто могу одним движением поставить тебя на колени и заставить просить прощения. Нам давно уже не семнадцать, мы уже не дурачки и уж совсем не невинные. Так что если бы я не хотела, чтобы ты ко мне прикасался, ты бы давно уже возил мордой по полу.

У него на лбу выступили крупные капли пота.

– Значит, ты хотела?

– Конечно. – Она отпустила его палец. – Хочешь коки? Тебе, кажется, жарко. – Она направилась к холодильнику.

– Я не хочу разрушать.

– Что разрушать?

– Нас. Наши отношения. Ты для меня очень много значишь, Энни. И всегда значила.

Она стояла у холодильника, прикрыв глаза.

– Ты тоже всегда для меня много значил. Я тебе скажу, если ты начнешь это разрушать.

– Давай поговорим о.., о прошлом.