Плата за обман
Шрифт:
— Да что ж вы стоите, как неродные! Подойдите поближе друг к другу! Папа, помоги маме забраться в корзину. Где этот чертов инструктор? Ах, вот он! Он им что-то говорит. Наверное, что время отправляться. Так, папочка подал маме руку, но корзина высокая, правильно… Я такую и заказывала. Ей никак туда не влезть. Ну? Папа! Почему ты такой тугодум? Нужно взять маму на руки, что ты как маленький… И перенести ее внутрь. Мама, не сопротивляйся, пожалуйста! Закрой глаза и все… Ну? О! Додумался наконец-то. Ура! Подхватил ее и переносит внутрь этой кошелки… Фу ты, корзины. Все как в замедленной съемке. Молодец, папуля! Не торопится поставить маму на пол.
Девушка положила бинокль, сложила руки ковшиком и прошептала:
— Господи! Пусть мама и папа снова будут вместе…
Из горелок вырвалось пламя. Шар встрепенулся, проснулся, заколыхался… Обрел наконец свою форму. И медленно взлетел. Марат почувствовал толчок счастья в сердце — может быть, его давние детские мечты сбываются?
Рита только приоткрыла щелочки глаз — и снова зажмурилась. Марат осторожно прикоснулся рукой к ее руке. Она крепко схватила его ладонь, распахнула глаза… Страх куда-то улетучится, вместо него появился восторг.
И больше ничего уже не было, только чистый детский восторг, шар и бесконечное, совершенно нестрашное небо.
10. ЭПИЛОГ
Никогда Вера Лученко и не мечтала увидеть Нью-Йорк. В этом смысле и она, и знаменитый город давно махнули друг на друга руками. Все знакомые, уехавшие туда жить в разные прошлые годы, пропадали навсегда сразу же после обещаний писать и звонить. Это был просто нарядный миф, голливудская декорация для фильмов с Вупи Голдберг и Эдди Мерфи, срежиссированная картинка. Вера почти не верила в вещественность этого города.
Каково же было се удивление, когда они с городом встретились!
Накануне она написала старому другу, однокласснику. Потому что догадывалась: без провожатых в Нью-Йорке нельзя. Заблудишься и пропадешь, не найдешь нужного тебе места. Алик с радостью согласился ее встретить и погулять по Манхэттену.
— Почему это ты с гитарой? — спросила его Вера, когда он забирал ее из аэропорта имени Джона Кеннеди.
— А я всегда с ней! — радостно ответил одноклассник. — Играю в ресторане.
Коренастый и круглоголовый, коротко стриженный, он был похож на довольного, широко улыбающегося и притом небритого кота.
Они сели в его «форд» и двинулись в город. Алик не замолкал ни на минуту, уверяя Веру Лученко, что она должна посмотреть Центральный парк, погулять по Уолл-стрит, иначе она не увидит Нью-Йорка. Ах да, еще Бродвей и Пятая авеню. Он произносил это слово как «эвеню». И Метрополитен-музеум, и, конечно же, смотровая площадка Эмпайра, и…
Вера понимала: не то что дня, а жизни не хватит, чтобы увидеть Нью-Йорк. Но у нее были свои планы: зоопарк в Бронксе, где работал Андрей Двинятин. А потом она и без Атика сможет обойтись…
Она уговорила своего темпераментного гида-музыканта не спеша пройтись по Манхэттену. Интересно же просто попетлять по улицам, придерживаясь, как путеводной нити, Бродвея. Потому что выше и правее Бродвея, если смотреть по схеме города, как раз и находится Бронкс.
И они гуляли. Вера быстро поняла, что она
Вскоре Лученко постановила: стриты и эвеню обладают красотой целесообразности. Так красивы титр, автомобиль, оправа очков или даже гаечный ключ. Улицы не притворяются Тюльпановыми. Цветущими, Парковыми — они именно Сорок вторая стрит и Пятая эвеню. Но на них можно встретить и тюльпаны, и цветущие деревья, и множество парков и скверов.
Улицы Mанхэттена удивляют тем, что на них легко дышится, несмотря на людей и транспорт. Нет ни одного подземного перехода, но пробок Вера не заметила. Притом и стриты, и эвеню нешироки. В этом заключается не сразу заметное милосердие города: небоскребы на широких улицах давили бы на психику, а так они просто стены коридора без потолка.
Она ходила, смотрела, впитывала, прислушивалась к Месту. И все время ждала подвоха. Грамотная, а как же!.. Читала и о суровых таксистах, об осторожности в метро и на улицах. Знаем, знаем! Но Нью-Йорк изумлял своей доброжелательностью. Может, это напускное? Идешь по улице в толпе, а тебе комфортно, со всех сторон слышится: «Эскьюз ми…» Ты его толкнула, а он извиняется?…
Но никаких подвохов она не дождалась.
Господи, а какие кругом лица… Такие разные, спокойные. такие свободные. Как красивы человеческие лица, все без исключения! Ведь это удивительно, прекрасно и непостижимо — какие бывают у людей, например, носы. Один льется со лба эдакой Ниагарой, мощный, прямой, другой лукаво подмигивает своей курносиной-туфелькой, тот горбит спинку, смотрит свысока. А глаза, что за изделия волшебные — драгоценные влажные жемчужины, объятые складками кожи. Невозможно не влюбиться в сетку морщин у глаз, в задумчивые подрагивания губ. По их изгибам, по уголкам рта можно узнать и всю жизнь человека, и его сегодняшнее настроение. Лица человеческие — райские птицы, в них живет душа, оттого они так светятся…
Романтически настроенная Вера Лученко шла по нью-йоркской улице Бродвей. Ей предстояло пробыть здесь еще не один день. Но она уже чувствовала, как ей потом будет не хватать этого города. Его наглой, бесстыдной красоты. Бесконечных масштабов и комфортной продуманности деталей. Громогласных горожан. Абсолютной личной свободы каждого, но вежливой организованности всех. Музыки дорог, этих ритмичных щелчков шин проносящихся по стыкам плит автомобилей.
Она уже знала, что ей предстоит лечиться от ньюйоркозависимости, которую просто невозможно не подхватить в этом городе. И выздоровление не гарантировано…
Тем временем в зоопарке Бронкса, в слоновнике, кипела работа. Стоя у просторной клетки, несколько человек наблюдали за сложной ветеринарной операцией. Внутри, опутанный брезентовыми ремнями, находился слоненок Лаки. Ветврачи из Германии и Украины уже несколько часов оперировали его.
Андрей Двинятин называл малыша Счастливчиком, что было логично с точки зрения дословного перевода его имени, но не фактов. На самом деле малышу не повезло, он родился с патологией рогового слоя на ногах. Сразу после рождения никто этого не заметил. Через несколько месяцев сотрудники зоопарка увидели, что Лаки ходит, слегка пошатываясь, и спохватились: нужно оперировать.