Платина и шоколад
Шрифт:
Драко чувствовал сильнейшее желание стереть с её лица это растерянное выражение.
И влагу, оставшуюся на щеках от слёз. Малфой чувствовал, как покрывается холодной плёнкой сердце, потому что память снова выбросила не тотобраз и упрямо держала его в сознании.
Он развернулся и пошёл по темному коридору слишком быстро, глядя прямо и слыша шорох легких шагов за спиной. А перед глазами стояло лицо Нарциссы, полное ужаса и слёз. Он видел его перед собой. Вот так же прижимал к стене, когда
— Драко, отпусти меня!
— Так нужно, — хрипит он, сжимая дрожащие пальцы на её плечах.
— Драко! Они хотят отнять у меня память!
— Они убьют тебя, если не сделать этого, — тихий голос его, будто чужой. Глухой и безжизненный. — Ты отправишься в Азкабан вместе с отцом, если не это.
— Лучше Азкабан, чем прожить всю оставшуюся жизнь ТАК.
— Миссис Малфой, эта процедура совершенно безболезненна.
Голос мистера Томпсона до крайности спокоен.
— У меня есть сын! Мне нужно быть с ним в здравом уме, а не оболочкой, не помнящей даже своего имени! — крик женщины отдаётся в груди Драко, задевая сердце, мешая ему биться.
Он понимает, что вот-вот разожмёт руки, не позволив Министерству отнять память матери.
А Нарцисса плачет, цепляясь пальцами за его одежду. Её слёзы, такие огромные, текут по щекам и падают вниз. На его руки.
— Отпусти меня, сынок! — она почти кричит, он ощущает её дрожь и отчаянный страх.
Ощущает, как это вливается в него самого, и пальцы медленно разжимаются. Но палочка мистера Томпсона появляется будто из ниоткуда, касаясь кончиком лба Нарциссы.
— Нет!
Женщина делает последнюю попытку вырваться, и Драко отпускает её, но вспышка яркого света слепит глаза.
— Обливэйт!
И с этой вспышкой Нарцисса Малфойумирает.
Он убил её. Собственный сын.
Драко вышел из гостиной, привалившись к каменной колонне в холле Малфой-Мэнора. Сухие глаза смотрели перед собой. Кажется, он никогда больше не сможет сфокусировать свой взгляд или же закрыть веки. Глаза матери на всю жизнь отпечатались на внутренней стороне сетчатки.
Неделю назад он отправил на казнь своего отца. Только что он уничтожил свою мать.
Обхватив колонну руками, он прижался к ней лбом и глухо завыл.
Это был странный звук, прерывающийся всхлипами, но слёз не было. Было лишь рычание и вой, что вырывались из его глотки, вместе с приходящим осознанием, что он остался сам.
В Мэноре, в Англии, в мире.
Сам.
Он стоял так долго, очень долго, пока дверь за спиной не открылась.
Драко обернулся, вперившись взглядом в ту, что была Нарциссой. Её глаза всё ещё были красноватыми от недавних слёз, однако безмятежное и немного растерянное выражение лица говорило о том, что она никогда больше не вспомнит их причины.
Она наклонила голову,
— Кто этот молодой человек, мистер Томпс? — женщина поворачивает голову и смотрит на шествующего за ней волшебника. Эти слова гвоздями влетают в мозг Малфоя.
— Это ваш сын, Нарцисса.
Она вновь осматривает его. Чужими глазами. Чужим выражением лица.
— Я рада знакомству. У меня очень красивый сын.
И снова вспышка. На этот раз — боли. Адской боли, что сверлом впилась между рёбер, в сердце. А затем исчезла, сузилась до крошечной, сжатой капсулы, что осталась там навсегда. Вместе со всеми эмоциями, на которые он был когда-либо способен.
— Я тоже... рад, — выдавил из себя Драко. — Прошу меня простить.
Он развернулся и, заставляя свои ноги двигаться, направил их в свою спальню, чувствуя лишь удары сердца в глотке.
...Малфой останавливается так резко, что Гермиона едва не врезается в его спину.
— Эй, осторожнее.
Она хмурится, обгоняя его и следуя дальше, не испытывая особенного желания выяснять причину его остановки, однако через несколько шагов она осознаёт, что он за ней не идёт. Стоит, вперив взгляд перед собой.
— Малфой, — зовёт девушка, оборачиваясь, — кому-то не терпелось закончить патрулирование побыстрее.
Он будто не слышит. Поднимает руку и проводит ею по лицу. Затем снова, словно пытаясь снять с него невидимую пленку или вернуться в реальный мир из сна.
— Малфой? — Гермиона делает несколько шагов к нему. — Идём.
Иголочка страха колет её куда-то в затылок, когда он переводит на неё взгляд. Совершенно расфокусированный, полный безнадёжного... отчаяния?
Мерлин. Да что же...
Она сделала ещё шаг, не отрываясь от его лица. Его словно не было здесь. Что происходит?
— Эй... — уже на порядок тише.
Он будто переживал каждый прожитый полный ужаса день той войны, которая закончилась. Он будто снова был там. Только... что-то ещё более глубокое. Более личное. Такое, что все слова, сказанные этим человеком раньше, просто растворялись в той пустой и смертельно-тихой буре, что заволокла его глаза.
Что творилось в нём? Что могло жить в человеке, у которого взгляд затравленного дикого зверя?
Гермиона не поняла, зачем это сделала. Наверное потому, что слишком сильно ощутила — он уходил. Глубоко в себя, так, что мог вообще не вернуться. А она слишком боялась темноты, чтобы остаться самой в этом коридоре.
— Малфой, — последний шаг, разделяющий их.
— Отойди, — беззвучно бросили его губы. А потом...
Где она взяла смелость, глупость, наивность... чтобы проигнорировать это? Подойти к нему, просунув ладони под опущенными руками? Прижаться к крепкой груди, уткнувшись носом в крупную вязку его свитера? Ощутить, как напрягается вся его жилистая фигура.